Предатель Кровь Кровавому Богу
Шрифт:
Неожиданно для себя, она коснулась вытянутых рук изваяния, пальцы к пальцам. Камень идеально повторял плоть. Какое-то мгновение она не могла сказать точно, кто настоящий: перерожденная девушка, или же статуя покойницы. Возможно, и та, и другая. Или же никто.
– Чрезвычайно похоже, – произнес слуга в рясе. Она уставилась на источник неожиданного голоса – Аргел Тал рассказывал, что рабы мавзолея дают обет молчания под страхом смерти. Лицо человека скрывал капюшон, но она разглядела в тени краешек улыбки. – Впрочем, уверен, что ты не скучаешь
У нее похолодела кровь. Он говорил не на готике или колхидском. Это был утурланский, диалект города-государства Монархия, в котором она родилась на далеком Хуре.
– Покажись.
Он повиновался. Не слишком красив и не слишком молод. Казалось, он на середине третьего десятка, близко к среднему возрасту. Как и все, кто проводит жизнь на борту боевых кораблей, он выглядел так, словно эти десятилетия нелегко ему дались.
А еще, без тени сомнения, он был не тем, за кого себя выдавал. Его глаза сияли жизнью и были полны веселой лжи.
– Не надо, – предостерег он. – Не зови стражу. Я видел, что ты собираешься это сделать, – добавил он через мгновение.
Она собиралась обернуться в поисках других рабов неподалеку, но не была настолько пуглива, чтобы звать Вакра Джал только из-за лживого плута, решившего испытать судьбу. Кроме того, под ниспадающим облачением к ее бедру был пристегнут ритуальный нож кваттари.
– Как ты можешь говорить на языке мертвого города? – спросила она, сложив руки под грудью и обняв себя, словно от холода. Услышать это наречие, увидеть статую… все это было настолько невероятно, что вызывало тревогу.
– Я говорю на всех языках, с которыми соприкасаюсь разумом, – он встретился с ней взглядом с выражением искренности, но без угрозы. – Прости мне эти слова, но во плоти от тебя просто дух захватывает. Должен признаться, я питаю слабость к смуглым женщинам.
Он ее не успокоил, однако что-то в его голосе было более приятным, чем торжественно-почтительная интонация почти всех Несущих Слово. Даже Лоргар, вновь увидев ее, был проникнут благоговением и напоминал жреца – он молился за ее душу и называл воскрешение чудом. Примарх никак не прокомментировал роль Эреба в ее возрождении, и ни разу не пытался задавать вопросы, с которыми приходили столь многие. Лоргар не спрашивал, помнит ли она, как была мертвой, или каково на той стороне пелены. Она подозревала, что он и так знал.
Единственное, что сделал Лоргар – опустился перед ней на колени, почти сравнявшись по росту, и коснулся губами ее закрытых глаз.
– Когда-то я просил прощения за мои грехи, которые навлекли ослепивший тебя огонь, – прошептал он. – Теперь же прошу прощения за то, что они навлекли поразивший тебя клинок. Мое сердце поет, узнав, что ты снова дышишь.
Ей хотелось ответить, однако в присутствии примарха она вела себя так же, как множество людей до и после нее. Она глядела на него, дрожала и старалась не
Поняв ее напряженную нерешительность – как, казалось, он всегда понимал нижестоящих – Лоргар с извиняющейся улыбкой отпустил ее.
– Ступай с миром, Благословенная Леди. Ты всегда была даром для моего Легиона, и моим сынам тебя недоставало. Проси у меня чего пожелаешь, и оно станет твоим.
Теперь, в мавзолее, Кирена моргнула, чтобы избавиться от воспоминания.
– Что бы ты ни пытался сделать, – сказала она лже-слуге, – тебе придется постараться получше.
– Уверяю тебя, это только пробный заход. Нам надо поговорить, Кирена.
Она наморщила нос от его произношения. Ки-рин. Хотя он и говорил на ее родном языке, но в нем оставались следы неуклюжести готика, а готик был неласков к ее имени.
– Ки-ренни, – ответила она.
– Извини. Джону всегда лучше давались языки.
– Кто такой Джон?
– Друг. Идиот, но все же друг. Неважно, он занят. Меня послали сюда, за тобой. Нам нужно поговорить.
Она уже половину столетия не общалась на языке родины, но тот еще был сладок, словно мед.
– Мы уже говорим. Будь добр, назови свое имя.
– Хотел бы я знать, почему на простейшие вопросы труднее всего отвечать? Последнее время меня звали Дамон, – он протянул ей руку. Она была незнакома с терранским обычаем, и потому просто глянула на нее, а затем снова уставилась ему в глаза.
– Просто Дамон, – из-за недовольства это прозвучало как вопрос.
– Дамон Пританис, – отозвался тот.
– Это не твое настоящее имя.
– Не то, которое мне дали при рождении, – с улыбкой согласился он, – однако от этого оно не становится менее настоящим или менее моим.
– Я ухожу, – солгала она. Нож кваттари начинал манить к себе.
– Это не так. И не тянись за клинком. Я здесь не для того, чтобы навредить тебе. Я здесь, чтобы спасти тебя.
– Думаешь, меня нужно спасать?
– Я это знаю. Время от времени спасать нужно всех. Ты хоть представляешь, как сложно мне было проникнуть на флагман Несущих Слово просто ради этой беседы?
Проникнуть. Он сказал «проникнуть».
Он был не на их стороне.
– Я ни на чьей стороне, – сказал он, хотя она не произнесла ни слова. – Знаю. Я могу читать твои мысли.
Она развернулась, чтобы броситься прочь, но Дамон схватил ее за запястье и крепко сжал.
– Ты умерла и вернулась назад, – мягко произнес он. – В этом мы похожи. Тобой заинтересовалась Кабала, а для людей это почти всегда скверно. Но теперь ты такая же, как мы. Семнадцатый Легион сделал тебя одной из нас. Не могу сказать, входило ли это в их намерения. Не хочу даже гадать.