Предатель крови

Измайлова Кира Алиевна

Мы решили затаиться и помолчать, и следом пришло уже обычное письмо, в котором бабушка писала, что крайне огорчена тем, что нынешняя молодежь настолько меркантильна, что ожидает подвоха даже от ближайших родственников. К письму прилагалась колдография — на ней была запечатлена сухопарая пожилая дама с крайне суровым выражением лица. Она сидела в кресле, чопорно сложив руки на коленях, а рядом с нею, положив руку ей на плечо, стоял худощавый мужчина, до ужаса похожий на папочку.

— Это, должно быть, дедушка Септимус, — сказала Джинни. — Ты не знаешь, он жив еще?

— Понятия не имею, — честно ответил я. — А напрямую спрашивать как-то неловко…

—

Я у бабушки спрошу, — предложил Невилл, — она-то точно знает. А вы тоже отправьте колдографию! Тут какой-то мальчишка с колдоаппаратом бегал, помните? Вот его можно попросить снять…

Мы отловили малолетнего Криви — тот с восторгом нащелкал добрый десяток кадров, мы выбрали лучший (тот, на котором не было Тома, просто на всякий случай) и отправили бабушке. На этот раз она разразилась длиннейшим посланием, суть которого заключалась в том, что я — вылитый Септимус (слава Мерлину, дедушка еще был жив, только не горел желанием общаться с малолетними внуками), а Джинни — просто она сама в юности, только волосы другого цвета! Хорошо еще, нам удалось немного переключить ее внимание на Перси, которому тоже досталось (если судить по его короткой записке со словами «Что вы наделали, мерзавцы, мне что, в Австралию теперь бежать?!»).

— Ничего-ничего, — посмеивался Том. — Хотели родственного внимания — получите!

— Зато я, кажется, усвоила наконец, как нужно сочинять письма по всем этим старомодным правилам, — невозмутимо ответила Джинни, очиняя перо.

Миллисента просмотрела ее черновик и указала, где лучше поубавить эмоций, потому что так писать неприлично. Она-то в таких вещах разбиралась лучше некуда! И, к слову, когда я намекнул, что теперь не вовсе уж нищ, спасибо бабушке, только смерила меня холодным взглядом и заявила, мол, она полагала, что дружит с мальчиком, а не с его банковским счетом. После этого я преисполнился уважения к родителям Миллисенты, воспитавшим такое вот… чудо.

На Гриффиндоре меж тем что-то бурлило. Кажется, Трелони в очередной раз предсказала гибель Поттера, а Грейнджер ухитрилась проспать занятие по чарам. Ну да немудрено, я ведь говорил, что она успевает слишком много всего!

Вдобавок в школу нагрянула комиссия, проверявшая технику безопасности — Малфой таки нажаловался папе, а папа поставил на уши Попечительский совет. Нервов всем помотали преизрядно, но все-таки неохотно признали, что имела место банальная неосторожность и пренебрежение техникой безопасности. Хагрид отделался выговором, и ему еще очень повезло — многие свидетельствовали о том, что он внятно объяснил, как вести себя с гиппогрифами, а если Малфой нарывался — так сам виноват! Гиппогрифа тоже не тронули — Хагрид всё боялся, что его ликвидируют, — но запретили подпускать этих зверей к школьникам. И вообще любых потенциально опасных зверей! Пускай, мол, изучают по книге, а посмотреть можно и издали, а обниматься с соплохвостами вовсе необязательно. С этим решением я был согласен целиком и полностью!

— Ну и когда ты наконец поймаешь Блэка? — спросил я в очередную субботу, в которую мы снова не пошли в Хогсмид. И что остальным там будто медом намазано?

— Я его уже почти поймал… — протянул Риддл. — Он уже рядом, мои маленькие друзья, осталось только руку протянуть, и Блэк будет моим… Только не говорите мне, что вы ни о чем не догадались!

— Том, выражайся доступно, а? — попросила Джинни. — Выкладывай!

— Что выкладывать? Это же на виду, бестолковые! — засмеялся он и сел на кровати по-турецки. — Ладно,

подскажу, с чего надо начинать… Вы заметили, что профессор Люпин периодически недомогает?

— Конечно, — сказал Невилл, поежился и добавил: — И тогда его заменяет Снейп.

— Именно.

— А я слышала, как Гарри рассказывал Гермионе, что был на дополнительном занятии у Люпина, а Снейп принес ему какое-то зелье… — сказала Луна.

— Думаешь, Снейп его травит? — нахмурилась Джинни.

— Нет, вроде бы Люпин сказал, что это лекарство, — развела руками Лавгуд.

— Да-да, дети мои, это явно лекарство… — ухмыльнулся Том и выудил из кармана неразлучную черную тетрадку. Новую, я имею в виду, старую он припрятал. — Вот тут я отметил, когда именно отсутствовал Люпин. Поглядите-ка на календарь… Насмотрелись? А теперь скажите, дорогие вы мои, какой у Люпина боггарт? Вы ведь его видели, а?

— Хрустальный шар, — припомнил Невилл. — Хочешь сказать, он боится, что Трелони ему напророчит какую-нибудь пакость?

— О, нет, безмозглые вы мои, ненаблюдательные олухи, — пропел Риддл. — Люпин действительно боится шара, только не хрустального, а каменного…

— То есть? — не понял я. — Каменного ядра, что ли?

— Луны, идиот! — рявкнул Том, потеряв терпение. — Или ты думаешь, что она сделана из сыра?

— Погодите, кажется, я поняла… — произнесла Джинни.

— Тут только тупой не догадается, — любезно сказал Риддл, и сестренка швырнула в него первым попавшимся учебником. Не попала, что характерно.

— Боггарт, периодические исчезновения, а еще лекарство… — продолжила она. — Том, но ты же не хочешь сказать, что Люпин…

— Оборотень, — преспокойно закончила Луна. — Я тоже думала об этом. Но удивлялась — разве Дамблдор позволил бы оборотню жить в замке?

— Так затем Снейп и варит какое-то лекарство, — хмыкнул Том. — Видимо, оно снижает агрессию или что-то в этом роде, словом, делает Люпина условно-безопасным. Надо будет, кстати, разузнать об этом побольше, я прежде таким не интересовался, а зря!

— Ладно, это все здорово, — сказал я, переварив новость, — а при чем тут Блэк?

— О… — Риддл встал во весь рост, заложил руки за спину и задрал нос.

Джинни невольно хихикнула: недавно Том схлопотал отработку за то, что передразнивал профессора Снейпа. Том не обиделся, он ржал, как ненормальный и предлагал нам представить, что сказал бы декан, если бы узнал, кто кого передразнивает!

— Не тяни, — попросил я. Любовь Риддла к театральным эффектам иногда выводила из себя.

— Помните, мы говорили о том, что мимо дементоров и мышь не проскочит? — спросил он, дождался наших кивков и продолжил: — Это преувеличение. Мышь как раз и проскочит… сказать, почему?

— Дементоры ее не заметят? — живо спросила Джинни. — Потому что… потому что у мыши нет хороших воспоминаний, ей лишь бы поесть и поспать, так?

— Именно, — улыбнулся Том. — Они не обращают внимания на животных…

— А при чем тут Люпин? — спросил я. — И Блэк?

— Рональд, пораскинь мозгами, это же элементарно! — вскричал Том. — Я что, даром трачу на вас время? Вы простейшую логическую цепочку восстановить не в состоянии!

— Да не ори ты… — пробурчал я, поковыряв пальцем в ухе. — Так… Люпин — оборотень. Волк. Животное. Дементоры не обращают внимания на животных. Следовательно, Блэк может становиться животным, и так попадает в замок. Ходов тут предостаточно, ты сам говорил… Так что, Блэк — тоже оборотень? Но он нападал не в полнолуние, это точно!