ПРЕДАТЕЛЬ ПАМЯТИ
Шрифт:
«Фратернити?» [8] — говорю я.
«Угадал, — кивает она. — Но в принципе я должна радоваться, что они предпочли абстрактные имена. Ведь, господи, все могло быть гораздо хуже. Меня могли бы назвать Деревом».
Я хихикаю: «Или конкретной разновидностью дерева: Сосна, Дуб, Ива».
«Ива Нил. С этим я еще могла бы жить». Либби копается в пакетиках сахара на столе, выискивая диетический подсластитель. Как я обнаружил, она постоянно сидит на диете, и борьба за физическое совершенство является, по ее выражению, «единственной рябью на глади океана моего существования». Либби высыпает подсластитель в кофе с обезжиренным
8
Имена означают соответственно «свобода», «равенство», «братство».
«У меня?»
«Какие у тебя родители? Наверняка не дети цветов».
На тот момент она еще не встречалась с моим отцом, хотя он видел ее из музыкальной комнаты однажды вечером, когда она вернулась после работы домой на своем «судзуки» и, как обычно, въехала на тротуар рядом с лестницей, ведущей в ее квартиру. У нее есть привычка газовать два-три раза напоследок, и рев мотора привлек внимание папы. Он подошел к окну, увидел Либби и сказал: «Будь я проклят. Тут какой-то чертов байкер ставит мотоцикл прямо у тебя под окнами, Гидеон. Ну-ка…» И он начал поднимать раму.
Я сказал: «Все в порядке, папа. Это Либби Нил. Она здесь живет».
Он медленно повернулся. «Что? Это женщина? И она живет здесь?»
«Не здесь. Ниже. В квартире. Я решил сдать ее. Неужели я забыл сказать тебе?»
На самом деле я не забыл. Но я не сообщил отцу о Либби и об аренде квартиры не потому, что намеренно утаивал это от него, просто не подвернулось удобного случая. Мы с папой общаемся каждый день, однако наши беседы, как правило, касаются моей профессии и всего, что с ней связано. Например, приближающийся концерт, гастроли, которые он организует, звукозапись, которой я не очень доволен, просьба об интервью или участии в каком-либо мероприятии. Вспомните тот факт, что я ничего не знал о его отношениях с Джил, пока дальнейшее молчание о ней не стало более неловким, чем посвящение меня в происходящее. В конце концов, появление явно беременной женщины в жизни мужчины определенно требует каких-то объяснений. Но вообще-то мы с отцом никогда не были этакими задушевными приятелями. Мы оба со времени моего детства были полностью поглощены моей музыкой, и эта концентрация, как с его стороны, так и с моей, исключила возможность — или устранила необходимость — тех излияний, которые считаются в наши дни идеалом близких отношений между людьми.
Хочу подчеркнуть: я ни единого мгновения не сожалел о том, что у нас с папой сложились именно такие отношения. Они прочные и честные, и если это не те узы, под влиянием которых мы взгромождаемся на велосипеды и вместе покоряем Гималаи или садимся в каяки, чтобы спуститься по Нилу, тем не менее наши с ним отношения укрепляют и поддерживают меня. Сказать правду, если бы не мой отец, доктор Роуз, сегодня я не был бы тем, кем являюсь.
4 сентября
Нет. На этом вы меня не подловите.
«А кем вы сегодня являетесь, Гидеон?» — спрашиваете вы мягко.
Я отказываюсь в этом участвовать. Мой отец здесь совершенно ни при чем. Если я не могу заставить себя хотя бы взять в руки скрипку, мой отец в этом не виноват. Я отказываюсь становиться одним из этих безмозглых хлюпиков, которые перекладывают вину за каждое свое затруднение на родителей. У папы была трудная жизнь. Он делал все, что было в его силах.
«Трудная в каком смысле?» — хотите вы знать.
Для начала попробуйте вообразить, каково иметь отцом моего деда. Каково быть отосланным в школу в шесть лет.
«Лучшим сыном, чем вы?» — спрашиваете вы меня.
Этот вопрос вам придется переадресовать моему отцу.
«Но как вы оцениваете себя как сына, Гидеон? Что вам прежде всего приходит на ум в этой связи?»
Разочарование, говорю я.
«То есть вы разочаровали отца?»
Нет. Я имею в виду, что я не должен разочаровывать его. Но могу.
«Он когда-нибудь говорил вам, как это важно — не разочаровать его?»
Никогда. Вообще ни разу. Но…
«Но?»
Ему не нравится Либби. Я с самого начала знал, что она ему не понравится или, по крайней мере, ему не понравится ее присутствие в доме. Что он сочтет ее потенциальным источником помех в моей работе.
Вы спрашиваете: «Этим объясняются его слова в Уигмор-холле: "Это все из-за нее"? Он тут же связал ваше состояние с ней, правильно?»
Да.
«Почему?»
Не думаю, что он не хочет, чтобы я сближался с женщинами. С чего бы это? Для моего отца семья — это все. А если я не женюсь в один прекрасный день и не произведу собственных детей, наш род на этом закончится.
«Но теперь все изменилось: вскоре ожидается появление еще одного ребенка. Семья продолжится, женитесь вы или нет».
Да, это так.
«То есть теперь он может высказывать свое неодобрение относительно каждой женщины в вашей жизни, не опасаясь, что вы воспримете его мнение близко к сердцу и никогда не женитесь?»
Нет! Я отказываюсь играть в эту игру. Мой отец тут ни при чем. Если ему не нравится Либби, то только потому, что он озабочен тем, какое воздействие она может оказать на мою музыку. И у него есть все основания беспокоиться. Либби не отличит смычок от кухонного ножа.
«Она мешает вашей работе?»
Нет, не мешает.
«Она проявляет безразличие к вашей музыке?»
Нет.
«Она нарушает ваш покой? Игнорирует требование соблюдать тишину? Тем или иным способом покушается на ваше время и отрывает вас от занятий музыкой?»
Никогда.
«Вы сказали, что она невежественна. Вы считаете, что она цепляется за свою необразованность как за собственное достоинство?»
Нет, не замечал такого.
«И все равно ваш отец недолюбливает ее».
Послушайте, он делает это только ради меня. Все, что он делает, — это только ради меня. И сейчас я сижу здесь с вами, доктор Роуз, благодаря его стараниям. Когда он понял, что случилось со мной в Уигмор-холле, он не закричал: «Поднимайся! Соберись! Там целый зал людей, которые заплатили, чтобы послушать твою игру!» Нет. Он сказал Рафаэлю: «Гидеон болен. Извинись за нас» — и увез меня оттуда. Увез домой, уложил меня в постель и всю ночь сидел рядом, приговаривая: «Мы справимся, Гидеон. Сейчас тебе надо поспать».
Он велел Рафаэлю найти врача. Рафаэль слышал о работе вашего отца с артистами, борющимися с психологическими блоками. И я пришел к вам, доктор Роуз. Я пришел к вам из-за того, что мой отец хочет, чтобы ко мне вернулась музыка.
5 сентября
Больше никто не знает. Только мы трое: папа, Рафаэль и я. Даже мой агент по связям с общественностью не очень представляет себе, что происходит. «Находится под наблюдением врача», — провозгласила она миру, говоря тем самым, что я просто-напросто переутомился.