Предатель рядом
Шрифт:
И тут Олежка проявил чудеса сообразительности, заявив, что это не что иное, как гнусная инсинуация сотрудников правоохранительных органов. Что, собственно, и доказал в процессе, проводимом над Семенихиным, адвокат.
И уже через неделю после того, как довольный Синий вышел из зала суда в свободном состоянии, старинный друг Перец предложил ему рискованное, но заманчивое дело. В соседнем с Центральным районе уже давно застоялся, отсвечивая девственной чистотой и непорочностью, меховой салон «Женни». Ночью там дежурил вечно пьяный охранник из числа подрабатывающих в свободные дни ментов, а сигнализация, типа той, на которой слотошились любители
Олежка точно помнил, что сорок, а не пятьдесят, так как на следующий день, приехав в одиночку на квартиру, где хранился предмет разбоя, лично пересчитал наживу. Их было по-прежнему сорок. Он позвонил по мобильному Перцу, который незамедлительно приехал. Перец, в отличие от Семенихина, во время «чистки» салона товар не пересчитывал, поэтому такое несоответствие в десять единиц он воспринял с известной долей недоверия. Менты по телеку сообщают, что неизвестные завладели пятьюдесятью шубами, а Синий звонит ему с квартиры, где хранится добро, и сообщает, что шуб сорок.
Такую нестыковку Перец отнес за счет ловкости подельника, однако, обладая зоновскими понятиями о доказательствах, предъявлять другу «косяк» пока воздерживался.
В ту ночь они явились в притон на Выставочной. Тюрьма исправила, но ненадолго. Приняв наркотик, Перец вышел на улицу и увидел у соседнего дома странную картину. В машину, пряча под полу пиджака что-то очень похожее на пистолет, усаживался мужчина лет тридцати — тридцати пяти на вид. Дверь подъезда медленно закрывалась при помощи доводчика, из чего Перец сделал вывод, что мужчина выбежал из подъезда.
Решив не светиться и не становиться свидетелем того, объявление о чем скоро появится по телевизору, он спрятался в тени дерева и вышел из нее только тогда, когда машина, разрезав темный двор светом фар, исчезла в арке.
«Валить отсюда нужно, пока менты не нагрянули!» — решил Перец и вспомнил, что в притоне у Незнайки остался Семенихин, — нужно было поскорее выводить его из квартиры. Очень скоро двор стали заполнять машины следственного комитета и полиции. Перец редко ошибался и теперь был уверен, что мужчина, лицо которого хорошо запомнил, только что отправил кого-то на тот свет. Витя бросился в квартиру, из которой недавно вышел, и, растолкав осовевшего от дозы Семенихина, выволок его на улицу…
Вскоре Перец позабыл об этом случае. Он хотел объясниться с подельником по другому поводу. Уже в квартире он не выдержал. Глядя, как его друг поглаживает ласковый мех и воркует над ним, как голубь, Витя вдруг спросил:
— Синий, скажи правду. Где десять тулупов?
Семенихин, ожидавший всего, но только не обвинений в крысятничестве, почувствовал, как в груди закипает гнев, а ноги подламываются от возмущения. Усевшись с шубой в руках в одно из кресел, он сказал все, что мог в этот момент выдавить:
— Ты… считаешь, что я утаил от тебя те десять шуб?
Перец тянул из банки пиво и прогуливался по комнате. Он
— Нет, Синий, я не буду возмущаться, если ты отдашь мне двадцать пять шуб, а себе возьмешь пятнадцать. Десять ведь у тебя уже есть?
— Да ты че?! — взорвался, придя в себя от потрясения, Олежек. — Я когда-нибудь давал тебе повод заподозрить меня в таком?! Когда меня три месяца назад под окнами твоей хаты мусора брали с «весом», я даже слова о тебе не сказал! Ментам пояснил, что домом ошибся, а ведь мог показать на тебя, и у меня в суде появилась бы свидетельская поддержка! Десять шуб… Тебе в голову не приходит, что хозяева салона списали десять шкур для отчета перед своими основными хозяевами, а? Там сорок шуб было, а не пятьдесят! Я сам считал, Перец…
— Что же ты сразу мне не сказал? А сообщил лишь из этой квартиры, по мобиле? И почему не сказал, что едешь сюда без меня? Странно, правда?
— Что ты хочешь этим сказать, зараза?.. — едва слышно прошептал Семенихин. — Что я тебя обворовал?..
И Перец сорвался окончательно.
— Я хочу сказать, что ты, когда услышал по телевизору новости, очень быстро сообразил, как заработать больше, чем я. Ведь мы после дела свалили в квартире шубы и смотались до утра? Кто их считал? Никто! А ты говоришь, что успел посчитать. Когда же, Синий? Как ты мог это сделать, если мы с тобой из хаты вышли сразу и вместе?
— Идиот! Я шубы пересчитал еще в салоне! — От несправедливого обвинения лицо Олежки пошло пятнами. — Мы вместе сидели, как ты можешь мне такое предъявлять?! Мы же вместе жрали баланду и били в зоне «сук»! Да подавись ты этими шкурами… Ты, Перчина, сам шкура.
Встав из кресла, Синий с размаху врезал Перцу в челюсть. Это было настолько неожиданно, что тот выронил банку и смешно упал задом на пол. Из одной ноздри, как из отвернутого крана, медленно выбежала широкая струйка крови.
Синий больше бить не собирался, считая, что инцидент исчерпан и Перцу, как правильному пацану, нужно правильно оценить реакцию друга на случившееся и не обижаться. Встряхнуться и понять, в конце концов, что он не прав. Однако у Перца был собственный сценарий окончания конфликта. Конечно, удар в нос, который он только что получил, в него никак не вписывался, поэтому пришлось кое-что изменить.
— Мило, — заметил он, не вставая с пола. — И ты думаешь, что я уверую в этот искренний гнев?
Кряхтя, он поднялся с пола и вытащил из-за пояса коротко обрезанное охотничье ружье.
— Ты что, спятил?! — такова была реакция на появление оружия у Семенихина. — Какая муха тебя укусила, кроме меня?!
Ночью из этой кастрированной двустволки был застрелен охранник, и Синий знал, что в одном из стволов есть еще как минимум один патрон с жаканом. Он помнил, что произошло с головой охранника, и поэтому сейчас, уже позабыв о принципах и причине ссоры, всем телом подался назад.
— Слушай, Перец, если хочешь, забирай все эти шубы. Просто подумай о том, что скажут люди. Ты идешь с железом на корешка, не имея на то никаких оснований.
Семенихин был абсолютно прав. Такое не прощается. Но Перец уже давно решил по-своему. Он решил это сразу, едва услышал в новостях о количестве украденных шуб. В его кармане лежала доверенность на право управления и распоряжения совместным автомобилем, поэтому сейчас, когда на свет уже появился обрез, другого исхода дела для Семенихина быть не могло. Стрелять в живого человека всегда трудно. Еще труднее стрелять в друга…