Предатель. Нелюбимая жена
Шрифт:
В пятницу Рома в приказном порядке отправил меня в середине дня домой отдыхать и в целом попросил, чтоб я переставала “носиться с ним”. Не хотелось расставаться ни на одну лишнюю минуточку, однако я уже достаточно пришла в себя чтоб понимать - в моем присутствии Рома изо всех сил пытается изображать, что он уже в порядке, а когда это не получается и приходится принимать мою помощь - страдает его долбанное мужское самолюбие. Хочешь не хочешь, а с этим надо считаться. Да и в целом как ни крути, а нужно было возвращаться к работе. Сбережения не безграничны да и поскольку не сложился обмен опытом со Стамбулом, папина клиника осталась
У вот в субботу утром я уже была в клинике. Казалось, с момента моего ухода из нее прошло несколько лет, а не чуть больше недели. Я чувствовала, что рада вернуться. Весь день я занималась созвонами и переписками со своими пациентами, с целью сообщить, что возобновляю работу, освободив от этой работы администратора,. Было приятно, что очень многие были очевидно рады этой новости и забронировали время на следующей неделе для приема.
Вечером, закончив работу, я поехала к Роме. Утром я созванивалась с врачом и в целом в течение дня переписывалась с Ромой, а потому тревоги не было. Одно только предвкушение скорой встречи.
Я ловила себя на мысли, что ни по кому не тосковала настолько сильно. Включая Славу, да. И это было странно.
Приближаясь к палате, я увидела, как из нее выходит какой-то незнакомый мужчина средних лет. Следом за ним Татьяна. Родители Полины… от понимания этого меня бросило в жар.
– Евгения!
– окликнула меня женщина когда я, ускорив шаг, обходила их.
– Можно с вами…
– Да хватит тебе, не унижайся, - дернул ее за руку муж.
– Нам не о чем говорить, - отозвалась я, и зашла в палату.
Лихорадочно скользнула взглядом по Роме. Он был бледен, на скулах играли желваки, а губы были сжаты в тонкую линию. Но при виде меня лицо парня смягчилось.
– Привет!
– приблизившись к койке, я склонилась и поцеловала парня в губы.
Рома удержал меня за затылок и углубил поцелуй. Было очень радостно от ощущения силы в его руке и что она больше не дрожала от такого напряжения, как это было раньше.
– Я скучал по тебе.
– То скучаешь, а то прогоняешь - определись, - поддела я и остородно прильнула к его здоровому плечу, улегшись на бок на край койки.
– Я не прогоняю, Женя. Я не хочу, чтоб ты…
– Да-да, я помню, - я закатила глаза.
– Насколько я понимаю, с родителями Полины ты пересеклась, - сказал он.
– И наверняка в курсе дела.
Я кивнула.
– Женя, как ты знаешь, любое дело можно развернуть по-разному. И результат тоже будет разный. Я не буду делать так, чтоб она получила по-максимуму, но и спускать дело на тормозах тоже. И все сделаю для того, чтоб этот человек не был опасен для тебя.
– Для меня? Разве во мне дело, Рома?
– по всему телу прошла дрожь от воспоминаний.
Живых, словно наяву. Рома на мои руках истекает кровью. Отключается. Вадик качает, а я из последних сил зажимаю руками рану и…
Я качнула головой.
– Не я был ее целью, а ты.
Я почувствовала, как он невольно вздрогнул. Тоже было что вспомнить. Мы оба долго еще будем вспоминать… Никогда не забудем.
– Ни о чем не волнуйся, слышишь? Ты уже можешь забыть о Полине. С ней вопрос можно считать закрытым.
Можно. Ага.
Я глубоко вздохнула. Хотелось еще о многом спросить, но я не стала. Понимала, насколько тяжело дался Роме разговор и не хотела делать хуже.
– Идем воздухом подышим?
Врач разрешил ему вставать, более того настаивал на том, чтоб Рома не валялся целыми днями, но велел все делать постепенно и не тратить силы.
Стиснув зубы, я сползла с койки и смотрела, как Рома делает то же самое, не пытаясь ему помогать, но готовясь в любой момент поддержать. Он обнял меня за плечи здоровой рукой, не опираясь, но хотя бы невольно давая возможность, если что, подстраховать.
Мы медленно вышли из палаты и направились на балкон. День был жаркий, но сейчас уже начинало веять прохладой.
– Скучаю по улице, просто капец, - сказал Рома, глядя на город.
– Ну, мы бы могли прогуляться, - выпалила я, - Но на коляску ты не согласишься…
– Еще чего, - рыкнул он и качнулся.
– Та-ак, я тебя держу, - уперевшись понадежнее ногами в пол, сказала я.
– Медленно вздохни…
Вместо этого Рома выругался.
– Сколько уже можно…
– Да-да, это просто капец как долго - девятый день после проникающего огнестрельного ранения в грудную клетку, - пробормотала я.
– Достало…
К счастью, побелевшее было лицо стало потихоньку приобретать более нормальный оттенок. Я обнимала парня, максимально поддерживая.
– Ладно, давай вернемся в палату, - недовольно бросил он.
А когда мы с горем пополам это сделали сказал:
– Жень, ты езжай домой. Я спать буду.
– Ладно.
Глубоко вздохнув, я поцеловала его в щеку и вышла за дверь. На душе стало погано. Мало того, что Роме приходится страдать от боли, так еще и от морального дискомфорта. И все из-за этой идиотки, которую он все равно пожалел. Я бы на его месте сделала все для того, чтоб она провела в тюрьме столько, сколько возможно по закону.