Предатель. После развода
Шрифт:
Даже плакала.
Анфиса и Герман казались мне идеальной парой, и я часто бывала у них в гостях в детстве.
У них дома было не только уютно, но и как-то задорно, что ли, если так можно выразиться. Молодые, красивые и веселые.
И я даже хотела себе мужа, как Герман.
Ведь он такой классный.
Козел. Растоптал мне все детские мечты об идеальном муже.
— Ой, а вы похожи, — Диана хлопает ресничками. — С Анфисой.
А реснички свои. Не нарощенные. Улыбается:
— Неожиданно, конечно, но чего ты хотела?
Раз
— Просто решила посмотреть, на кого клюнул Герман, — окидываю ее оценивающим взглядом. — Не впечатлена.
Самой от себя мерзко.
— Прости? — Диана удивленно приподнимает бровь.
Господи, как стыдно. Теперь я хочу сбежать. Чувствую себя ужасно. Оказалось, что оскорблять человека, который тебе ничего плохого не сделал, сложно.
— Да, блин, — разочарованно фыркаю я и отворачиваюсь от Дианы. — Проклятье.
— Я, если честно, ничего не поняла…
— Слушай, — резко разворачиваюсь к Диане обратно, — он же старый для тебя.
Диана поднимает бровь выше.
— Он старше, еще двое детей, — хмурюсь. — Проблемный же.
— Ань, я все еще не понимаю.
Почему она ведет себя, как обычная девчонка, а не как стерва? Она умнее, чем кажется и ее нельзя просто так застать врасплох?
— И Герман все еще любит Анфису.
Я иду ва-банк. Может, я ошибаюсь, но я не хочу верить, что тринадцать лет их красивого брака пришли к холодному раздражению и взаимному недовольству.
Я же помню, как Герман смотрел на Анфису.
Даже мелкой писюхой я понимала, что он очарован своей женой и бесповоротно влюблен.
— Прости, — Диана мило и сдержанно улыбается, — но я не буду все это обсуждать с тобой.
— Ты согласна быть лишь тенью Анфисы?
Так. Обычная девчонка после такого оскорбления, как минимум, должна побледнеть, но Диана совершенно не меняется в лице. Лишь немного щурится.
— Ты, что, в него влюблена?
Она меня отправляет в нокаут своим тихим сочувствующим вопросом. Я открываю рот, кривлю лицо в отвращении и замираю.
Разговор свернул куда-то не туда.
Фу.
Ну фу же! Я воспринимала Германа всегда как старшего брата, а тут мне такое говорят!
И понимаю, что меня легко и непринужденно переиграли с милой улыбкой.
Диана — не тупая стерва, которую можно вывести на глупые понты и истерику. Не-а.
— Блин, Анют, — она касается моей руки и мягко ее сжимает, вглядываясь в мои шокированные глаза, — младшие сестры часто влюбляются в мужей старших. Поговори об этом с сестрой, а? Или хочешь, я как-нибудь подведу Германа к этому разговору? М?
Матов не хватит, чтобы описать мое потрясение. Эта гадина сейчас все перевернет для Германа так, будто я з-за ревности явилась к ней.
— Мне… пора идти… — пячусь от Дианы, которая продолжает вежливо и мило улыбается. — И не говори ничего Герману.
А она скажет. Обязательно скажет и приукрасит.
Вот блин. Копаюсь в кармане куртки в поисках телефона. Выхватываю его, и через пятнадцать секунд шепчу в микрофон:
— Фиса, только не ори, но я облажалась. Крупно облажалась, но я из-за хороших побуждений.
— Дай угадаю, — вздыхает Анфиса. — Ты поперлась к Диане?
Глава 32. Хватит меня дергать
— Ты должен мне ответить мне на этот вопрос, — я упрямо смотрю на младшего брата Антона. — Почему мужики изменяют?
Ему двадцать восемь. Весь из себя деловой пирожочек: в костюме-тройке, тугом галстуке и аккуратно причесан. Волосок к волоску. Красивый вырос, зараза, и совсем не скажешь, что в четырнадцать лет он отказывался принимать душ, разбрасывал грязные носки и ходил вечно-взъерошенный.
Не женат. И нет постоянной девушки. Кобелина, короче, но честный. Никому ничего не обещает, замуж не зовет и пока не нагуляется, то, похоже, нам не стоит ждать свадьбы.
Раньше я его бесила вопросами, когда он женится, а теперь думаю, что пусть лучше ходит свободным, чем вступит в брак, родит детей и потом разведется из-за измен.
Антон, поперхнувшись от моего тихого вопроса, отставляет чашку с американо, промакивает рот салфеткой и молча смотрит на меня.
Сколько этот засранец уже успел разбить сердец и без разводов, а? И я уверена, что в него многие влюбляются. Высокие скулы, темные цепкие глаза, ухмылка, надменный изгиб брови и улыбка, которая походит больше на оскал.
— Может, ты задашь этот вопрос своему бывшему мужу? — Антон откладывает салфетку. — У него спросишь, какого хрена он полез на шлюху?
Краем глаза замечаю, как компания из трех студенточек смущенно хихикают, поглядывая в сторону Антона.
— Не хочу я задавать Герману этот вопрос, — выдыхаю через ноздри. — И, вообще, я спрашиваю не из-за него...
— Ну, конечно, — Антон хмыкает. — Хочешь сказать, что в твоей жизни появился кто-то еще кроме распрекрасного Германа? Правда?
— Нет, — буркнув, отвожу взгляд. — Блин, Антоха. Так сложно ответить?
— Сложно, — честно отвечает он. — Такие вопросы не задают братьям, если чо. Это чистая провокация. Я не знаю, почему Герман решил снюхаться с другой. Давай лучше поговорим о том, какой ты крик подняла, когда я ему в рожу дал пару раз, а?
— Но это было лишним!
— Значит так, — закидывает ногу на ногу и усмехается, — теперь я тебе говорю, что вопросы, почему мужики изменяют, для меня лишние.
— Антоха, — рычу я в бессилии.
— Почему сейчас ты задалась этим вопросом? — поднимает черную и надменную бровь. — Фиса, два года прошло. Может, пора уже говорить о новом мужике, который позвал тебя замуж, а? А я, как твой брать, должен потребовать с ним встречи и серьезно поговорить, что, — подается в мою сторону и понижает голос до предостерегающего шепота, — что ноги переломаю, если посмотрит налево. А ты опять, — откидывается назад на спинку стула, — о Германе.