Предатель. Ты не узнаешь о дочери
Шрифт:
– Что случилось? – бросаюсь к ним.
Сергей дышит хрипло, с какими-то неестественными, страшными звуками.
– Серёжа, – беру в руки его лицо, он с трудом открывает глаза.
– Разговаривай с ним! – командует Зоя Павловна. – Не позволяй отключаться.
– Серёжа, посмотри на меня! – требую я. Сама судорожно осматриваю его.
На боку вижу ещё одну рану, и это ранение явно более страшное, чем тот порез на груди. – В него стреляли? – паника моя набирает обороты.
– В дом ворвалась охрана, а только потом подоспел ОМОН, – звенящим голосом объясняет Зоя Павловна. – Он меня собой закрыл, – всхлипывает она. – Глупый! Я старая уже, помирать пора! А вам ещё жить и жить! – взмахивает в сердцах рукой.
– Лиза вас любит, – хрипит Сергей.
– Идиот, – ругаюсь, подавляя рыдания. – Тебя я тоже люблю! – всхлипываю. – Не смей умирать, слышишь!
– Скажи это ещё раз! – улыбается он вымученно.
– Не смей умирать.
– Не это.
– Я тебя очень люблю, – всхлипываю, гладя его по лицу, целую его слабые губы, – ты обязан выжить! Ты не можешь бросить меня снова, слышишь?
– Я тебя не бросал, и по своей воли никогда не брошу, – шепчет он хрипло, находит мою руку, сжимает. – Я тебя слишком сильно люблю. Тебя и Сонечку. С ней всё хорошо?
– Она спит наверху. Зоя Павловна, вы пойдите к ней, – вспоминаю я, что оставила дочь одну.
– Да, я пойду. Ждите скорую, и не позволяй ему отключаться. И ещё, Лиза, – трогает она меня за плечо, внимательно глядя в глаза. – Я тут немного пообщалась с Сергеем, правильный он мужик, я бы его простила.
– Прощу, – зло смотрю на Сергея, – если выживет, прощу! Слышишь?
– О, тогда я просто обязан поправиться, – усмехается он, и тут же морщится от боли.
Зоя Павловна уходит, Сергей устало прикрывает глаза. Я поправляю простынь, прижатую к ране, господи, она вся пропитана кровью, и Серёжа такой бледный, слабый.
– На меня смотри! – требую я в отчаянии.
Он распахивает мутные глаза.
– Ты такая красивая, – шепчет он. – Таких больше нет на свете.
– Ты тоже красивый, – глажу его по волосам. – Несносный эгоист с отвратительным характером, но ты должен жить. Потому что…, – всхлипываю судорожно, не договариваю.
Но это делает за меня Сергей:
– Потому что ты меня любишь?
– Да! Сколько раз ещё сказать! – отчаянно размазываю слёзы по лицу.
– Много. Я очень хочу это слышать, – его голос становится всё слабее.
– Обещаю, ты будешь это слышать. На меня смотри! – хлопаю его по щекам, замечая, что глаза у него начинают закатываться. – Я тебя люблю.
В груди всё стынет, от мысли, что я могу его потерять. Это так страшно. Как ему помочь? Где же эта проклятая скорая?
– Представь, что меня не стало, и ты поймёшь в каком аду я жил последние полтора года, – шепчет он. – Я ведь думал, что тебя убили.
Да, это страшно. Теперь я понимаю.
– Лиза, если вдруг что-то случится со мной…
– Нет! Не смей так говорить!
– Хорошо. В моём завещании в любом случае только одно имя.
– Заткнись! Не смей мне тут про завещание.
– Я не о нём. В доме, который я снимаю, висит твоя картина с клёном. Это она помогла тебя найти. Я хочу, чтобы ты её исправила, чтобы она стала счастливой.
– Тогда ты должен выжить! Без тебя мне счастливой не стать, – теперь я это отчётливо понимаю.
Он слабой рукой тянется к моему лицу, я помогаю, обхватываю его ладонь, прижимаюсь к ней щекой.
Внутри сейчас творится такое… Все чувства, которые я так старательно закрывала, прятала, отказывалась от них, вырываются на волю, захватывают целиком, напоминая, как раньше я любила этого мужчину, как растворялась в нём, и сейчас ничего не пропало, стало только сильнее.
– Иди ко мне, моя девочка, – тянет он меня к себе, – Я тебя очень люблю, без тебя мне и жизнь не нужна.
– Но я же с тобой! Я хочу вернуться в наш дом, я хочу, чтобы Сонечка каталась на тех белых качелях во дворе, чтобы ты сам сделал ей рядом песочницу! Она обожает лепить и строить из песка. Обещаешь? – шепчу отчаянно, понимая, что теперь всего этого может и не быть.
– Я обещаю, – голос его совсем гаснет, я едва разбираю слова.
– Если ты меня опять обманешь, Туманов!
Слышу шаги, голоса, скорая приехала. Слава богу!
ЭПИЛОГ
– Ты где? – рявкает в трубку мой муж.
Растягиваю губы в улыбке. С некоторых пор мне нравится его злить.
– Прямо сейчас я делаю упражнение на шпагат, поэтому говорить мне не очень удобно, – отвечаю с улыбкой, меняю позу.
– Ты ещё в спортзале? – тон его по-прежнему недовольный.
– Да. Сегодня у меня занятия на растяжку, а потом бассейн. Ну и после мне нужно заехать в салон, сегодня девочка заболела, мне придётся её подменить.
– Подменить? – свирепеет Туманов. – А клиент как всегда, какой-нибудь тупой качок, которому нужно наколоть очередную розу на заднице?
– Я не знаю, что там за клиент, но к твоему сведению, прямо сейчас вокруг меня достаточно качков, и парочку из них точно не тупых, и вполне себе симпатичных, – намеренно бешу Туманова.
– Ты охренела? Я сейчас приеду! – рявкает он.
– Ты не можешь бросить дочь, – совершенно спокойно напоминаю ему. – Сегодня ты почётный отец. А у меня выходной от семейных обязанностей. Ты забыл?
– Нет, я помню, – сдувается он. – Постарайся не задерживаться, – цедит сквозь зубы.
– Конечно, любимый.
Отключаюсь, улыбаюсь, глядя на телефон. Знаю, Сергей сегодня будет хмуриться, недовольно поджимать губы, но ни слова не скажет против, потому что обещал. А вот ночью, наедине, выплеснет всё, в очередной раз доказав, что в моей жизни есть только один мужчина, и другие мне просто не нужны.