Предательство среди зимы
Шрифт:
— На меня работает охранник семейства Сая, — сказал крючконосый Ламара. Его голос прозвучал как сиплый шепот. Ота только теперь заметил на горле мужчины длинный и глубокий старый шрам. — Сая — не самое знатное семейство, но они будут присутствовать на Совете. Мы будем следить за тем, кто и что говорит.
— Если тебя найдут, убьют нас всех, — сказал Оте Синдзя. — Весь мир уверен, что именно ты убил хая. Оставлять в живых убийцу хая никто не хочет, особенно весь хайем. Им довольно братьев. Если в борьбу вступят сыновья, то…
— Я понимаю, — сказал Ота и обратился к Амииту: — Так нам не удалось выяснить, кого поддерживают гальты?
— И поддерживают ли вообще, — ответил Амиит. — Это лишь наши догадки. Возможно, их козни сосредоточены на поэтах, как предположил ты, а не на хайеме.
— Но вы другого мнения, — сказал Ота.
— И поэты тоже, — сказал круглощекий. — По крайней мере приезжий.
— Сёдзен-тя — человек, которого мы направили следить за Маати Ваупатаем, — объяснил Амиит.
— Ваупатай копает под все крупные Дома. — Сёдзен подался вперед, блеснув перстнями. — За последнюю неделю он встречался со всеми высокими семействами и половиной остальных. Он задает вопросы о придворной политике, деньгах и власти. Про гальтов особо не спрашивает, считая, как видно, что к убийствам причастна одна или несколько семей утхайема.
— Что он выяснил? — спросил Ота.
— Неизвестно. Не могу сказать, что он ищет и что нашел, но он явно что-то вынюхивает.
— Это тот самый, кто в начале отдал вас хаю, Ота-тя? — прохрипел Ламара.
— И тот, кому вспороли кишки, — добавил Синдзя.
— Почему он задает вопросы? — спросил Ота. — И что он сделает, если узнает правду? Сообщит утхайему? Или только даю-кво?
— Не могу сказать, — повторил Сёдзен. — Я знаю, что он делает, а не что думает.
— А мы сказать можем, — проговорил Амиит. — Сегодня в городе нет ни одного человека, кто считал бы тебя невиновным. Если тебя найдут в Мати, то убьют. Кто первый вонзит в тебя нож, заявит свои права на трон. Твоя единственная защита — незаметность.
— А охрана? — спросил Ота.
— Глупости, — возразил Амиит. — Во-первых, охрана только привлечет к тебе внимание. Во-вторых, во всем городе не хватит мечей, если на твой след нападет утхайем.
— Но так может случиться везде, — вставил Ламара. — Если узнают, что он жив и поселился на пустынной скале посреди моря, и то за ним пошлют войско. Он убийца хая!
— Пусть лучше сидит там, где его не найдут, — нетерпеливо оборвал Ламару Амиит.
Ота понял, что разговор идет давно. У всех уже сдавали нервы, включая рассудительного Амиита Фосса. Ота почувствовал взгляд Киян и поднял глаза. Ее легкая улыбка сказала больше, чем споры в течение полуладони: «Они никогда не договорятся. Может, поупражняешься давать приказы прямо сейчас? Увы, моя любовь, если дело получится, тебе придется приказывать людям всю жизнь!»
У Оты в груди потеплело, а страх и тревога ушли, словно напряжение в спине — от массажа нагретым маслом. Ламара и Амиит старались перекричать друг друга, каждый приводил одни и те же доводы. Ота кашлянул; на него не обратили внимания. Он посмотрел на одно сердито покрасневшее лицо, мигом на другое, вздохнул и хлопнул ладонью по столу так сильно, что загремели пиалы. Стало тихо.
— Полагаю, уважаемые, я уяснил положение вещей, — произнес Ота. — Я признателен Амииту-тя за беспокойство, но время осторожности миновало.
— Осторожность — это порок, — с ухмылкой согласился Синдзя.
— В следующий раз дай мне совет без трещин на ребрах в придачу, — осадил его Ота. — Ламара-тя, я благодарю вас на предложение разместиться в подземелье. Предложение принято. Выходим сегодня вечером.
— Ота-тя, ты не… — начал Амиит, сложив моляще руки.
Ота лишь покачал головой. Амиит нахмурился, а потом, как ни странно, улыбнулся и принял позу согласия.
— Сёдзен-тя, — сказал Ота, — мне нужно знать, что думает Маати. Что он выяснил, что намеревается сделать, хочет ли меня спасти или уничтожить. Возможно все, и наши действия будут зависеть от его планов.
— Я понимаю, — ответил Сёдзен. — Только как это узнать? Я ему не наперсник.
Ота задумчиво потер шершавую древесину. Он чувствовал, что на него смотрят и ждут решения. Что ж, это решение из простых.
— Приведите его ко мне. Как только мы переселимся, приведите его туда. Я с ним поговорю.
— Это ошибка, — заметил Синдзя.
— Если ошибка, то моя, — отрезал Ота. — Когда мы можем отсюда выехать?
— К закату приготовим все необходимое, — ответил Амиит. — Доберемся в Мати чуть за половину свечи. К рассвету окопаемся в подземелье. Правда, на улицах все равно будут люди.
— Нарвите цветов. Украсьте повозку, словно мы готовимся к свадьбе, — велел Ота.
— Я приведу поэта, когда скажете, — заявил Сёдзен уверенным тоном. Правда, в конце его голос сорвался, и мужчина нервно затеребил перстни.
— Тоже завтра. И, Ламара-тя, пусть твой человек из Совета с нами свяжется, как только что-то узнает.
— Как прикажете, — ответил Ламара.
Ота изобразил руками позу благодарности и встал.
— Если больше говорить не о чем, я пошел спать, — когда еще выпадет такая возможность. Тем, кто не будет готовиться к переезду, советую последовать моему примеру.
Все что-то согласно пробормотали, и встреча закончилась.
Ота лег в кровать и прикрыл глаза рукой от солнечного света. Ему показалось, что заснет он не раньше, чем научится летать. Он ошибался: сон пришел легко, и он даже не услышал, как скрипнули старые кожаные петли, когда в комнату вошла Киян. Его разбудил ее голос.
— «Если ошибка, то моя»? Умеешь ты людей вдохновить.
Ота потянулся. Ребра болели и, что еще хуже, закостенели.
— Думаешь, я был слишком суров?
Киян отвела сетчатый полог, села рядом и нашла его руку.
— Если Синдзя-тя такой нежный, он занимается не своим делом. Может, он и против твоего решения, но если бы ты отступился, он перестал бы тебя уважать. У тебя все получилось, любимый. Даже очень. Думаю, ты обрадовал Амиита.
— Почему?
— Ты стал хаем Мати. Да, знаю, дело еще не сделано, но там ты впервые заговорил не как младший посыльный и не как рыбак с Восточных островов.
Ота вздохнул. Киян спокойно смотрела на него. Он поднес ее руку к губам и поцеловал в запястье.
— Пожалуй, так и есть. Только, знаешь ли, я этого не хотел. Постоялого двора вполне бы хватило.