Предательство Тристана

Ладлэм Роберт

– Charmant – не то слово, которое первым приходит на ум, когда думаешь о фон Шюсслере. Скорее abattu. [71]

– Стивен, – предостерегающе проговорила Светлана, – не твое дело копаться в сердечных тайнах.

– Не мое. Если речь действительно идет о сердце, а не о чем-то другом.

– Говори прямо, что ты имеешь в виду? – рассердилась Светлана.

– Видишь ли, норку не так уж легко найти в Москве.

– Я теперь очень хорошо зарабатываю. Шесть тысяч рублей в месяц.

71

Удрученный,

подавленный (фр.).

– Да ведь всех рублей в государственном казначействе не хватит, чтобы купить тебе то, что купить невозможно.

Один уголок ее рта чуть вздернулся в хитрой улыбке.

– Это подарок. Хотя и не идет ни в какое сравнение с тем подарком, который мне сделал ты.

– Ты уже не в первый раз говоришь о моем подарке тебе. Что это за подарок, Лана?

– Руди нравится мне, – сказала она, как будто не услышала его вопрос. – Он щедрый человек. Он делает мне подарки, ну и что из того?

– Это не похоже на тебя.

– Что – это?

– Водить дружбу с мужчиной, потому что он может покупать тебе меха и драгоценности.

Но слова Меткалфа не рассердили ее.

– Он таким образом выражает свою любовь.

– Любовь?

– В таком случае свое безумное увлечение.

– Да, но я все же не думаю, что ты… безумно увлечена им. Или все же увлечена?

– Стивен, – сказала она, видимо, начиная сердиться, – у тебя больше нет никаких прав на меня.

– Это я знаю. Понимаю. Но мы должны встретиться, мы должны поговорить. Это важно.

– Поговорить? – усмехнулась она. – Знаю я, как ты разговариваешь.

– Мне нужна твоя помощь. Мы должны договориться о встрече. Ты могла бы встретиться со мной завтра днем – ты ведь вернешься в Москву к тому времени?

– Я вернусь в Москву, – сказала она, – но не вижу никакой причины для нашей встречи.

– Парк Сокольники. Наше обычное место, место, где мы…

– Стива, – перебила Светлана, – тише. – Внезапно она кивнула человеку, который появился на веранде, невдалеке от дорожки, по которой они шли. Меткалф повернулся и сразу же узнал лицо. Это был офицер ГРУ, который сидел в Большом театре за спиной у него, тот самый, который начал разговор о Светлане Барановой.

– Я уже видел его, – сказал Меткалф вполголоса.

– Лейтенант Кундров из ГРУ, – сообщила она полушепотом. – Это мой прикрепленный.

– Твой кто? Прикрепленный?

– Видимо, следить за мной – выгодное назначение, потому что у него очень уж высокое звание для такой работы. Вот уже полтора года как он стал моей тенью. Сначала это было смешно. Куда бы я ни пошла, он оказывался рядом. Я встречаюсь с друзьями в ресторане, и он находится там же, за соседним столиком. Я отправляюсь за покупками, и он там же, рассматривает соседний прилавок. Любой спектакль в Большом – и он там, всегда на одном и том же месте. В конце концов я пригласила его на чай. Специально сделала это перед разными высокопоставленными людьми во время одного из приемов у нас в театре, так что он не мог отказаться.

– Зачем?

– Я решила, что имею право познакомиться с моим тюремщиком. Может быть, ему когда-нибудь прикажут арестовать меня и доставить на казнь. Может

быть, когда-нибудь он сам окажется моим палачом. Я предпочитаю поддерживать знакомство с человеком, который занимается моей судьбой в виде персонального поручения.

– Но почему? Почему они прикрепили к тебе надсмотрщика?

Она пожала плечами.

– Я решила, что так полагается по моему статусу примы-балерины. – И добавила так, будто ей было очень весело: – Я теперь важная персона, и поэтому за мной нужно тщательно следить. Одну из балерин, у которой сложились слишком уж дружественные отношения с иностранцем-капиталистом, ее поклонником, сослали жить в Сибирь. Таких птиц, как мы, держат в прочной клетке.

– Значит, ты достигла согласия, – сказал Меткалф по-английски.

– Accommodation [72] , – повторила за ним Светлана. – Красивое слово. Как оно произносится по буквам?

«Наладить взаимоотношения со своим тюремщиком – на такое, похоже, способны только русские», – подумал Меткалф. Произнося понравившееся Светлане слово по буквам, он заметил, что лейтенант Кундров спустился на лужайку и идет к ним.

– Светлана Михайловна, – сказал русский, у него был сильный звучный баритон, – добрый вечер. На улице очень холодно. Вы простудитесь.

72

Согласование, примирение, а также адаптация, приспособление (англ.).

– Добрый вечер, Иван Сергеевич, – подчеркнуто вежливо ответила она. – Позвольте мне представить вам приезжего бизнесмена…

– Стивена Меткалфа, – закончил за нее Кундров. – Если мне не изменяет память, мы встречались в Большом театре.

Мужчины обменялись рукопожатием.

– Вы, как я вижу, поклонник балета, – сказал Меткалф.

– Я поклонник Светланы Михайловны.

– Точно так же, как и я, но боюсь, что мы с вами лишь частички бесчисленного множества.

– Совершенно верно, – ответил лейтенант. – Светлана Михайловна, вы ведь провели здесь весь вечер? Как гостья посла?

Действительно ли на ее лице мелькнула тень раздражения?

– Вам все известно обо мне, – весело проговорила Светлана. – Да, немного погуляли на лыжах и покатались верхом. А вы?

– Боюсь, что я не получил приглашения остаться на ночь.

– Позор, – возмутилась Светлана, неизвестно что имея в виду.

Кундров повернулся к Меткалфу.

– Надеюсь, вам не пришлось испытать слишком серьезные неудобства по дороге сюда? Последнее время совершенно невозможно найти такси. Думаю, «Интурист» должен был выделить вам автомобиль с водителем.

Было ясно, что он знал о попытке Меткалфа укрыться от наблюдения. Меткалф решил воспользоваться возможностью, чтобы хоть как-то поправить свое положение.

– Если говорить честно, я не хотел, чтобы кто-нибудь знал, что я отправился сюда. Вы просто не поверите, если я расскажу, какие я предпринял предосторожности.

– Но почему? Мы же находимся в советском раю, – светским тоном произнес офицер ГРУ. – Здесь нет никаких тайн. От нас – нет.

Меткалф попытался изобразить робость.

– В этом-то вся проблема.