Предательство. Утраченная история жизни Иисуса Христа
Шрифт:
— Возможно, я знаю, как предотвратить кровопролитие, — отвечает богослов, наклоняясь ко мне.
— Как?
— Поговорим позже, вне зала. Если поступать так, то это не должно выглядеть как решение Синедриона.
— Ты имеешь в виду, что мне, если все пойдет плохо, следует взять вину на себя? — спрашиваю я, уставившись на него.
— Ты сочувствуешь этим людям, все
У меня в груди разрастается пустота. Я сажусь на скамью, пытаясь понять, что он замышляет. Знаю лишь, что могу оказаться в тюрьме.
Гамлиэль окидывает меня взглядом, встает и тихо идет через весь зал. Он доходит до двери и покидает собрание, но это мало кто замечает.
Мое сердце бьется как безумное. Хочется остаться, услышать, к какому решению придет Синедрион, может быть, поговорить с Иешуа, но я встаю и начинаю проталкиваться сквозь толпу. Беспрепятственно выйдя из зала, я иду следом за Гамлиэлем.
Глава 27
Перевалив через последний холм, они увидели темную поверхность моря, залитую светом луны и звезд. Заратан вздохнул с облегчением. Парящие в струях бриза чайки пронзительно кричали.
— Далеко еще? — спросил он.
Варнава дернул лошадь за повод, останавливаясь.
— Не знаю. Что-то я плохо узнаю место.
— Но ведь мы отдалились от Агриппии на правильное расстояние?
— Да, но я не вижу торчащей скалы и двух куч камней, про которые говорил тот человек, а ты?
Заратан огляделся. Очертания холмов были совершенно четкими, но напоминали они лишь горбы на спине верблюдов, перемежающиеся со скалистыми выступами. Пенная линия прибоя делила сушу и море. Омываемый волнами пляж блестел в свете луны, вдали на востоке виднелись утесы, окаймленные барханами и уходящие в бесконечность.
— Возможно, нам следует разбить лагерь на пляже и поискать утром, когда рассветет, — предложил Варнава.
— Да, хорошая мысль, — согласился Заратан. — Если ничего не найдем, сможем набрать моллюсков и съесть их сырыми.
Кир и Калай ехали на лошади позади них. Кир убрал свои кудрявые черные волосы назад, за уши, и от этого его бородатое лицо выглядело еще более суровым и угрожающим.
— Лагерь на пляже будет слишком открыт, меня это беспокоит, — сказал он. — Давайте поищем место получше.
— Очень хорошо. Веди, Кир, — ответил Варнава, кивая.
Кир тронул бока лошади пятками, и она снова пошла медленным шагом. Варнава и Заратан двинулись за ним.
Мимо время от времени проходили земледельцы и рыбаки, возвращающиеся в Агриппию после долгого трудового дня. Некоторые ускоряли шаг, делая руками знаки, отвращающие зло.
— Почему они так поступают? — спросил Заратан, совершенно не понимая, в чем дело.
— Они простые и необразованные люди, Заратан. Возможно, они считают, что трое монахов в грязных одеждах — отступники.
— Три монаха в грязных одеяниях, путешествующие с женщиной, — тихо сказал Заратан. — Вот в чем проблема.
Варнава ничего не ответил. Он понимал, что присутствие Калай, безусловно, не облегчает их положения. Может ли порядочная женщина в здравом уме путешествовать с тремя монахами? Заратан же, чем больше он думал об этом, тем больше склонялся к мысли, что они действительно похожи на шайку бездомных, а то и вообще бандитов. Если бы у него остались хоть какие-то силы, он бы бросил на нее злобный взгляд, чем бы это ни закончилось. Вероятно, в ответ она бы в очередной раз похабно подмигнула, и к страданиям его желудка прибавились бы и другие.
— Прохладно сегодня, — сказал Варнава, поежившись и прерывисто выдыхая.
Заратан нахмурился. Действительно, было прохладно, но не прохладнее обычного. Они уже не первый день спали под открытым небом, не защищенные ничем, кроме своих тонких одеяний. Может, холод уже пробрал старого человека до костей? Это было бы неудивительно. Каждый раз, просыпаясь, он видел Кира, стоящего на страже, и Варнаву, преклонившего колени в молитве. Похоже, нормально спала только Калай, но ее длинный черный плащ был куда более удобной для ночлега одеждой.
— Почему тот мужчина в деревне назвал Ливни Старым Страшилищем? — спросил Заратан.
— Люди великой святости всегда выглядят пугающе, Заратан. Свет Божий струится из их глаз с силой, пугающей обывателей, — ответил Варнава, глядя на пустынную гладь моря.
Водные просторы простирались на запад, к краю земли, где их бесконечные глубины населяли неведомые чудовища.
— Я всегда считал отшельничество уделом людей странных, — сказал Заратан. — Не могу себе представить, как можно прожить большую часть жизни, когда рядом никого нет. Какой он, Ливни?
Варнава повернулся к нему. В серо-синем свете вечерних сумерек Заратан увидел, что седые брови старого монаха опустились. Он долго смотрел на летающих над морем чаек, прежде чем ответил.
— Я знал его молодым весельчаком, непоседой, который, однако, очень прилежно относился к учебе и слову Господа, — прошептал он. — Но это было до того, как убили его жену.
— Его жену убили?
Заратан невольно заговорил громче, и это привлекло внимание Кира. Тот дернул поводья, заставив лошадь идти медленнее, и оказался рядом с ними.
— Чью жену убили? — спросил он.
— Ливни, — ответил Варнава. — Ужасное преступление. После этого он стал совсем другим человеком. По крайней мере, так я слышал. Я покинул Кесарию почти сразу же после этого.
— Убийцу хотя бы поймали? — спросила Калай.
— О да. Мы нашли его. Он прибежал в церковь и пытался там спрятаться.
Они проехали по выглаженному волнами скальному выступу и оказались на песке, усеянном ракушками, которые захрустели под копытами лошадей. Вдалеке в свете звезд виднелась скальная гряда.