Предательство. Утраченная история жизни Иисуса Христа
Шрифт:
— Что ж, хорошо, — сказал Ливни, беря в руки кувшин и наливая себе еще вина. — Давайте займемся словами «масса, масса». Кир, что думаешь?
— Думаю, это может быть ссылкой на сына Ишмаэля в Книге Бытия.
— Я абсолютно уверена, что это идет от «масса умериба», что переводится буквально как «доказательство и спор» или «испытание и соревнование», — сказала Калай, не ожидая, когда ее спросят.
— Точно так же это может означать оракула, говорившего с царем Лемуэлем, — возразил Варнава. — Но проблема в том, что папирус написан не еврейскими буквами, а
— Хм, да. Совершенно верно, — согласился Ливни. — В латинском написании слово выглядит как «масса» и может быть абсолютно верной транслитерацией с еврейского, но по-еврейски оно может произноситься как «массха» или как «массах», а эти слова имеют совершенно разное значение. Вне контекста мы не можем считать, что правильно поняли его.
Поскольку Калай не умела читать и писать, такие тонкости ее не особо занимали, а вот Заратан всерьез задумался. Его светлые брови сдвинулись к переносице.
— Два перехода от берега, лучший воин Давидов прилег отдохнуть, Дар Божий, Бог, скала, доказательство, доказательство? Ерунда.
— Возможно, если мы правильно переведем слово «селах», все встанет на свои места, — со вздохом сказал Варнава.
Каменный пол пещеры был очень холодным, и Калай снова поджала ноги. Поставив себе на колени чашку с вином, она вновь задумалась над смыслом слова «селах». Крепость эдомитов, взятая штурмом Амазией, царем Иудеи. Не означает ли это просто каменной крепости? Если на папирусе приведена точная карта, важно будет выяснить, что это за крепость.
Откинув голову назад, она обвела купол пещеры рассеянным взглядом. Мужчины стали говорить тише.
Может, Заратан прав и все это полная ерунда. Взяв кувшин, она подлила себе вина. По жилам разлилось приятное тепло, позволившее немного забыть обо всей опасности ситуации, в которой они находились. Можно было насладиться короткой передышкой.
— Ты скоро уже языком перестанешь ворочать, что тогда нам с тобой делать? — с вызовом спросил Заратан.
— Не дум-ю, что х-чу т-вечать на т-кой вопрос, — сказала Калай, намеренно прикидываясь, что у нее язык заплетается от выпитого вина. — Ты что-нибудь п-думаешь, а в тв-ей молод-й г-лове и так хв-тает всяких мыслей.
Заратан густо покраснел и злобно посмотрел на нее, стиснув зубы.
— Я ухожу, — резко сказал он, так, будто ее это должно было обидеть. — Где мне лечь спать?
Ливни поднял взгляд.
— Тирас и Узия устроили вам постели в пещере у входа и будут стоять на страже всю ночь, чтобы вы могли спать спокойно. Постарайся отдохнуть.
— С превеликим удовольствием, брат. Благодарю сердечно, — ответил Кир.
Заратан направился к выходу, а Ливни с Варнавой снова занялись картой. Они о чем-то перешептывались, показывая пальцами на какие-то закорючки и не обращая внимания на остальных.
Кир махнул рукой Калай, чтобы привлечь ее внимание, и кивнул в сторону выхода, предлагая уйти.
Калай встала со стула и пошла вслед за ним.
В пещере у выхода они увидели Заратана, который успел укутаться в одеяло. Рядом лежали еще три одеяла. Когда они прошли мимо него, Заратан перевернулся на другой бок, спиной к ним. Калай и Кир вышли наружу.
С моря надвигался туман, призрачно-белый в лунном свете. Кир спустился на пару шагов вниз, чтобы их не слышали внутри пещеры.
Калай двинулась за ним, раздумывая, зачем это ему понадобилось выходить из пещеры для разговора с ней.
Наконец Кир остановился в ложбине, скрытой от света луны, и откинулся назад, опершись на край скалы. Ветер нес мимо них клочья тумана.
— Что ты думаешь о Ливни?
— Странный он, — ответила Калай, пожимая плечами. — Сначала я ему не верила, но он мне понравился.
— А двое его помощников?
— Это же еще мальчишки, Кир. Они для нас не опасны.
Их окружал мерцающий в лунном свете туман. Казалось, даже черные волосы и борода Кира приняли в себя часть этого свечения.
— Ты веришь Ливни? — спросил Кир, запрокидывая голову.
— Если ты о том, что папирус следует переводить буквально, то это выглядит куда более осмысленно, чем все наши попытки.
— Но ведь Заратан прав: получается полная ерунда.
— Все выглядит ерундой, пока ты не начнешь это понимать, Кир.
Она взглянула на странного вида камни, проступающие в пене прибоя. Их освещала луна, пенные воды блестели, как серебро, по песку тянулись чернильные тени, отбрасываемые скалами. Туман плыл в их сторону над темным песком. Ей захотелось представить в своем сознании и воспроизвести звуки ветра и волн так, как ее учили, согласно правилам древней религии, которой она придерживалась. Но она опасалась, что это вызовет раздражение у Кира, чья душа была всецело отдана христианству.
— Что же за «дар Божий»? У тебя есть какие-нибудь мысли по этому поводу? — спросил он.
— Жизнь. По крайней мере, я бы ответила на этот вопрос именно так. А ты?
Кир неуверенно покачал головой и пожал плечами, но на его симпатичном суровом лице появилось странное выражение.
— Что такое, Кир?
Он глянул на нее, но молчал еще несколько мгновений.
— Думаю, это Жемчужина, — наконец сказал он.
— Которая является… чем?
В наступившей тишине Калай услышала, как одна из лошадей тихо фыркнула. Тихо хрустел песок под копытами. Животные бродили вдоль пляжа, выискивая любые клочки съедобной травы. Но она продолжала глядеть на Кира. В углах его глаз четче прорезались морщинки.
— Ты слышала наш разговор про книгу Папиаса?
— «Толкование пророчеств Господа»? Да, и что?
— Я читал там такую фразу: «Сын Пантеры снова облачится в одеяние славы и призовет безголового демона, повелевающего ветрами с Жемчужиной в руке…» — ответил Кир, обводя взглядом берег.
— Интересно. И непонятно.
— Да, — тихо сказал Кир. — Должно быть, это моя вина: я плохо знаю еврейский язык. О значении многих слов мне приходилось просто догадываться.