Предательство
Шрифт:
— Но вы согласны выйти за меня замуж?
— Да, я уважаю ваше решение, но сознаю, что это совсем не то, что вы планировали или даже желали.
— Да, — откровенно ответил он, — не буду делать вид, будто это не так. Я дал понять свою позицию достаточно ясно в тот день, когда ваша бабушка нанесла мне визит, и не возьму назад ни слова. Моя свобода всегда была очень важна для меня, и мне неприятно ее терять.
Одно долгое мгновение бездонные синие глаза Ланса смотрели в темные глубины ее глаз. Он был глубоко обеспокоен, находясь в столь близком соседстве с восхитительным телом молодой женщины, ее опьяняющим ароматом. Его переполняло
— И, тем не менее… — словно возражая самому себе, заметил Бингхэм. Его глаза призывно блеснули, руки легли на плечи Изабеллы, и он прижал дрожащую девушку к себе. Голос его звучал тихо и соблазнительно, — меня влечет к тебе. Так уж случилось, что я хочу тебя, Белла, — ты не можешь обвинять меня за это, — и я знаю, что ты хочешь меня. Мы желаем друг друга каждый раз, когда оказываемся вместе. Ты прекрасна, смела и невинна, чувственна и упряма — и, надеюсь, ты позабудешь все мои прегрешения, и я понравлюсь тебе.
Чувствуя себя, как никогда, близкой к тому, чтобы расплакаться, Белла опустила взгляд, не в силах вместить в себя те восхитительные откровения, которыми он только что с ней поделился.
— Мне нравился Карлтон Робинсон, когда я впервые его встретила, — прошептала Изабелла. — Однако спустя пару дней я уже с трудом его выносила и не могла дождаться, как бы от него избавиться. Похоже, я совсем не умею правильно оценивать мужчин. Возможно, я должна передумать и отказаться от замужества с вами.
— Белла, — мягко произнес Ланс, — у тебя нет выбора, если ты хочешь сохранить свою репутацию. Успокойся, дай мне на тебя посмотреть, — нежно продолжал он ее уговаривать.
Однако, когда Изабелла поддалась на его речи и подняла голову, его брови растерянно насупились. Трудно было не заметить слезы, капельками блестевшие на ее длинных, шелковистых ресницах. Дотронувшись рукой до ее щеки, он нежно стер одну слезинку большим пальцем.
— Все не так плохо, не надо плакать.
Смущенная оттого, что ей не удалось сдержать эмоции, Белла покачала в ответ головой:
— Я не плачу.
— Ладно, ладно — твои реснички мокрые. Если это не слезы, то я должен предположить, будто идет дождь, однако я не вижу ни капельки.
— Со мной все в порядке. Это была всего лишь минутная слабость. Все прошло.
— Ты уверена в этом, а, Белла?
Прежде чем она успела приготовиться, он разомкнул для нее объятия и прижал ее к себе. А потом принялся страстно целовать ее волосы, щеки, ласкать сладкие уста. Их губы слились, ярость уступила мягкости, опьяняющим бархатистым прикосновениям. Целую вечность спустя Ланс оторвался от ее губ и взглянул в глаза, казавшиеся теперь теплыми, ласковыми и сухими.
— Это было ошибкой! — с отчаянием в голосе воскликнула Белла.
Его губы изогнулись в едва заметной улыбке.
— Тогда давай совершим еще одну.
Говоря
Белла была потрясена реакцией собственного тела на этого мужчину. Всего одно прикосновение, поцелуй, взгляд — и Ланс пробудил ее. Что-то внутри ее налилось обжигающей силой и готово было кричать от радости грядущей близости. Ее сердечко яростно колотилось в груди, и она явственно ощущала, как рядом, в том же бушующем ритме, бьется его сердце. Белла еще теснее прижалась к нему. Ею двигала не ярость или гнев, а бурный восторг, то самое удивительно сладостное чувство, которое ощущала она, когда он ее целовал. Вся ее недавно обретенная женственность ответила на призыв его мужского естества. Это казалось безумием. Она издала хрипловатый горловой стон и откинула назад голову, пронзенная накалом разделенной страсти.
— Ты и в самом деле хочешь меня, ведь правда, Белла? — воскликнул Ланс с едва сдерживаемым восторгом, ощущая на губах ее сладкое и теплое дыхание, пока Изабелла продолжала прикасаться к нему, содрогаясь в его объятиях. — Скажи же это. Сердце твое бьется слишком быстро, чтобы сохранять незаинтересованность, любовь моя.
Она была словно одурманена, ее глаза затуманены, являя прелестное зрелище глубоко погруженной в пучину любовных наслаждений женщины. Все ее ощущения поглощены и дезориентированы магией этого сокровенного действа. Нежно приподняв ее подбородок, он принялся целовать ее лицо, зажмуренные глаза, бархатистые щеки. Губы ее дрожали, и он снова впился в них своими устами.
— Господи, — хрипло прошептал Ланс, его глаза блестели, когда он пристально всматривался в ее запрокинутое лицо. — Ты самая откровенная и решительная женщина, которую я встречал, — черты, восхищающие меня в любой даме, но ты еще и потрясающе красива и желанна.
Он опустил ее на скамейку. В полутьме, освещенные лишь тусклым лунным светом и далекими отблесками уличных фонарей, смутные видения кремовой кожи ее обнаженных плечиков, изящной шейки возбуждали в нем дикое и одновременно столь незнакомое желание, которое никакой женщине еще не удавалось пробудить. Оно не было похожим на слепую и животную похоть. Скорее в нем таилось нечто сокровенное — сладкое и нежное очарование пробужденной страсти.
Ланс вновь припал к ее припухшим от поцелуев губам своим жадным ртом, лаская ее, впитывая ее дыхание. Он поглаживал пальцами ее отвердевшие от возбуждения соски и, похоже, никак не мог остановиться. Внезапно руки его проникли под юбку, принялись скользить по гладкой коже ее бедер. Их поцелуи стали еще более страстными. Губы его касались ее щек, продвигались по ее шее; Белла дрожала от их обжигающего напора и ощущения его рук на своей обнаженной коже. Разум твердил о необходимости сопротивления настырному вторжению, однако она больше не могла бороться, чувства ее были оглушены шквалом эмоций. Все существо словно погрузилось в пламя, изысканные ощущения переполняли ее. Его прикосновения, его запах — все это вместе пронзало ее насквозь. Белла почти не заметила того момента, когда он поднял ее с мраморной скамьи и опустил на холодную, мягкую и сладко пахнущую ночной прохладой траву.