Предчувствие беды
Шрифт:
Как это правильно, что сам никогда не завязывал сколько-нибудь прочных отношений с женщинами. Как, впрочем, и с мужчинами. Даже единоверцами, единомышленниками.
Среди них – люди самых разных национальностей, цвета кожи и волос, характеров и темпераментов. Единственное, что объединяет их, – решимость стоять под знаменем, выполнить свое предназначение.
Впрочем, и здесь он выделяется, его личные цели – особые. Не он служит идее, наоборот – идея должна помочь ему сделать то, что задумано.
Эдик вошел в бутик известного
Поймал такси и направился к одному небольшому ресторанчику, в котором бывал однажды и который наметил именно для этого вечера. Ресторанчик был неподалеку. Эдик не успел докурить сигарету.
– Какой адрес?
– Здесь, пожалуйста. – Он остановил машину за квартал до нужного дома.
– В гости идете? – добродушно полюбопытствовал водитель, принимая щедрые чаевые.
– Да, – чуть улыбнулся в ответ Эдик. – Попрощаться.
Он вошел в зал и словно погрузился в сладкий сон, в чарующий мир востока. Это был китайский ресторан. Эдик предпочитал китайскую кухню всем прочим за легкость, неожиданное сочетание и изысканность вкусовых ощущений.
Ресторан был прелестен. Тихо звучала музыка. Пол был устлан зелеными, с алой каймой коврами, и по нему бесшумно сновали официантки в шелковых кимоно, расшитых в той же цветовой гамме. Темно-красные диванчики вокруг столиков, покрытых розовыми скатертями. Темно-вишневые перегородки между столами, подвесной потолок из бамбука, увитый зеленью.
Самое главное было в глубине зала: там возвышалась пагода-беседка с красными колоннами и зеленой крышей. Чтобы попасть в пагоду, нужно пройти по горбатому мостику, перекинутому через ручеек, вернее, маленький бассейн с фонтаном, где плавали рыбки.
Внутри беседки – столик на двоих. За столиком сидели узкоглазые, черноволосые девушки в кимоно, с высокими прическами, заколотыми множеством длинных, украшенных камнями шпилек и гребней. Камни, разумеется, были искусственными, но красота девушек – истинная, совершенная красота – еще раз убеждала, что все самое прекрасное происходит из стран Востока.
Он выбрал столик напротив беседки, так, чтобы видеть девушек. Он подойдет к ним, но это позже. Незачем торопить время. Нужно насладиться, насытиться каждым мгновением, ибо жизнь измеряется вовсе не годами, не возрастом, а мгновениями наслаждения, счастья.
Эдик раскрыл меню.
– Что господин будет заказывать? – склонилась перед ним в полупоклоне очаровательная официантка.
В основном в ресторане работали кореянки и вьетнамки, весьма симпатичные, что подразумевало жесткий отбор в заведение.
– Стебли сельдерея с креветками, соленые огурцы в янджоуском соусе. Суп из акульих плавников с крабами, жареная утка с ананасом.
– Напитки?
– Что есть из водок?
– «Русский стандарт», Смирновская…
– Давайте «Русский стандарт», триста граммов. Бутылку воды.
Когда закуски были расставлены, Эдик наполнил рюмку и опрокинул ее всю, залпом.
В этом тоже его отличие от фанатиков – он любил немного выпить.
Он поглощал пищу неторопливо, отдаваясь вкусовым ощущениям, словно любовным переживаниям, глядя на шелковые драпировки в окнах ресторана или на безукоризненно красивых девушек в беседке.
Мысли его между тем текли своим чередом.
…Самые счастливые воспоминания в его жизни связаны с детством, с летом в горном селении, с высоким камнем, на который мог забраться только он.
Там, на этом камне, он был выше всех, он был почти как Всевышний для копошащихся внизу сверстников. Невидим и всемогущ. Выше его был только орел, зорко всматривающийся в распростертую далеко внизу равнину.
Страстное желание оказаться выше орла, выше всех, стать всемогущим вершителем чужих судеб стало мечтой его детства. И эта мечта не растаяла, она лишь обрела другую форму.
Он блестяще учился в училище, он мечтал стать доблестным военачальником. Но паршивый, вечно пьяный замполит Егоров, изгадивший офицерский туалет своей блевотиной, сказал однажды ему, без пяти минут офицеру, сказал в присутствии курсантов-первогодков: «Эй ты, чеченец-пепенец, иди убери там за мной, педрило!»
Когда его, Эдика Рагоева, оттащили от пьяной русской свиньи, у того была сломана челюсть и ключица.
– Ты легко отделался, – крикнул ему Эдик, вырываясь из рук товарищей.
– Ты отделаешься гораздо тяжелее, – сплевывая кровь, процедил полковник.
Его выгнали из училища. Он едва избежал суда. Товарищи, вставшие было на его защиту, тут же и затихли по углам: приближалось время присяги, погонов и назначений…
Эдик попробовал суп – ароматный, в меру горячий, с нежно-розовыми раковыми шейками.
Замечательно вкусно. Он налил себе вторую стопку, одним движением опрокинул ее.
…Он вернулся в Грозный, но мать и отец не могли помочь сыну найти достойное место под солнцем: на его родине будущее определялось происхождением. Его храбрость, его хладнокровие ценили в Абхазии, но там он был наемником. Разве может наемник быть «выше орла»? Нет, конечно. Разве что выше других наемников.
Война в Чечне заставила его вернуться в Грозный. И видит Аллах, он сражался не хуже многих известных командиров. Правда, и у него был уже свой отряд. Но среди полевых командиров его голос мог раздаваться только после представителей знатных тейпов. Он много сделал для победы над федералами, но разве это было оценено так, как он того желал? Нет.
А желал он быть на самом верху, обладать безграничной властью. Или же прославиться на века, стать известным во всех странах, на всех континентах.