Предчувствие беды

Афанасьев Александр

Далее тов Амин поставил вопрос о замене расчетов зенитных батарей 77 зенап, прикрывающего Кабул и располагающегося на господствующих высотах вокруг города, в благонадежности которых он не уверен, советскими расчетами.

...

Павловский

21.08.1979 г.

Внимательный анализ этого документа наряду с официальной версией событий, предшествовавших убийству Тараки сразу выдает серьезные нестыковки и замаскированную ложь. Дело в том, что по официальной версии событий именно зенитчиков 77 зенитно-артиллерийского

полка подкупил Амин, чтобы они открыли огонь по самолету Генерального секретаря ЦК НДПА Н.М. Тараки, когда тот будет возвращаться из Москвы, где был пролетом из Гаваны. Но "героическими усилиями" уже отстраненного Амином от должности (кстати, в разных источниках по-разному, то ли Сарвари уже был отстранен от должности то ли нет, видимо нестыковки вызваны именно последующей ложью) начальника АГСА Сарвари заговор был раскрыт и зенитные расчеты, готовившиеся обстрелять самолет были внезапно заменены. И произошло это 11 сентября, в день возвращения Тараки. Но почему же Амин не уверен в благонадежности расчетов 77 зенап, если сам же их и подкупил? И почему же он просит их заменить на советские расчеты, если они крайне нужны ему самому - чтобы сбить самолет с Генсеком на борту? Если бы о замене расчетов просил Тараки или кто-то из "четверки" - это было бы понятно. Но Амин, которому эти расчеты были нужнее всего...

Вывод напрашивается только один. Не подкупал Амин расчеты 77 зенап. И не готовились они открыть огонь по самолету Тараки. Все это придумала "четверка", конкретно - Сарвари и Ватанджар. Чувствуя, что власть выскальзывает из их рук, они решились на двойной удар - инсценировать покушение на Тараки и совершить под этим предлогом реальное покушение на Амина. И решили они все это сделать, скорее всего, не сами - кто-то им подсказал...

Узбекская СССР

Чирчик

10 сентября 1979 года

– Сначала должен умереть ты, Хабиб, а потом уже и этот человек - подполковник Колесник выложил на стол перед майором Халбаевым небольшую, девять на двенадцать фотокарточку - и если что-то случится, если придет информация о том, что этот человек мертв, значит, мы будем считать что ни тебя, ни твоего батальона уже нет в живых. Только так мы тебя поймем.

Капитан Халбаев повернул к себе фотокарточку. Мужчина, пожилой, с усами, с благородной сединой. Лицо, не раз мелькавшее на страницах газет.

Генеральный секретарь ЦК НДПА Нур Мухаммед Тараки. Вождь Апрельской революции.

– Понятно, головой отвечаю - кивнул Хабиб - не впервой.

– Такое - впервой. Задачу на охрану ставит Москва. Охранять ты еего должен днем и ночью. Ине столько от чужих, сколькою...

Колесник запнулся - говорить или не говорить? Если сказать - нарушишь инструкции. Если не сказать- это может стоить жизни старому другу.

– Сколько от своих. Понял?

– Так точно - отчеканил Халбаев. Он и в самом деле понял. Понял, какую ответственность берет на себя Колесник, выдавая ему такую информацию. Даже не выдавая - просто намекая на то, на что даже намекать нельзя.

И он был благодарен ему за это.

– Не такточничай...- недовольно произнес Колесник - не до того сейчас. Сейас поднимай батальон. Лишнего... ну, ты понял. Доводишь задачу, только осторожно. И - сразу в машины и на аэродром. Я - в штаб округа. Задача ясна?

– Так точно.

Не обнялись, не попрощались. В спецназе все суеверны. И хотя марксистско-ленинская теория отвергает всяческие суеверия, но... не попрощались.

Еще увидимся...

Халбаев вышел в дежурную часть. Дежурный - в форме ефрейтора Советской армии но вовсе не ефрейтор, молодцевато вскочил

– Поднимай батальон. Боевая тревога!

– Есть!

Батальон остановили уже когда он вышел на аэродром взлета и готовился к погрузке. Остановили, дали команду, вернули в пункт постоянной дислокации. Причины этого ни Колесник ни Халбаев так никогда и не узнают...

Москва, Ходынское поле

Центральный аппарат ГРУ

10 сентября 1979 года

– На месте?

Адъютант начальника ГРУ, подполковник Игорь Александрович Попов вскочил с места

– На месте, товарищ генерал-майор... куда вы?!

Не обращая внимания на всполошившегося адъютанта, генерал-майор Горин прошел в кабинет, с шумом хлопнув дверью...

Генерал армии Ивашутин поднял глаза от каких-то бумаг, которые он увлеченно изучал, нацепив на нос очки. Генерал Ивашутин стеснялся своего ухудшившегося зрения, и надевал очки только когда рядом никого не было.

– Игорь, все нормально...
– спокойно сказал он - не пускай к нам пока никого.

– Товарищ генерал армии, как это понимать?!
– начал Горин

Генерал Ивашутин снял очки, положил на стол.

– Ну, во-первых - СМИРНО!!!

Генерал Горин автоматически, не задумываясь, принял уставную стойку. Оба генерала в армии служили долго, очень долго, а полученное в армии забыть невозможно.

– Вот так - удовлетворенно сказал начальник ГРУ - а теперь вольно. Садись сюда, читай, да повнимательней...

Генерал Ивашутин протянул своему подчиненному те самые бумаги, которые до этого читал сам. В отличие от Ивашутина, Горин сохранил свое зрение, и очки дл прочтения не требовались...

– Уму непостижимо...
– почти сразу же, еще с первых страниц заявил он

– Что именно?

– Уму непостижимо как у нас принимаются решения. Заседание оперативной группы было на днях, чтобы их.

– Какой оперативной группы?
– с невинным лицом спросил Горин

Можно было бы, как говорят в армии "прикинуться шлангом". Ну, ошибся, товарищ генерал армии, оговорился. Нет никакой оперативной группы, и не знаю, о чем вообще идет речь. Но так нельзя поступать с людьми, которых уважаешь? А Горин Ивашутина - уважал. И не только по военным делам - оба служили в СМЕРШ. Уважал как человека.

– Извините, товарищ генерал армии - полуофициально ответил Горин - сами знаете, что не могу. Сие тайна великая есть.

Ивашутин не обиделся - он слишком много видел в своей жизни, чтобы обижаться на такое.

– Вот. А потом, Владимир Владимирович, вы говорите, что уму непостижимо как принимаются решения. Мне тоже непостижимо, в чем таком секретном участвуют мои подчиненные без моего ведома. И почему нарушается командная вертикаль?

– Это решение генерала армии Соколова. Насколько мне известно, есть прямой запрет начальника генерального штаба, маршала Огаркова на введение каких-либо подразделений Советской армии и в Афганистан. Есть решение ЦК по этому вопросу и не одно.