Предчувствие смуты
Шрифт:
— У вас есть брат?
— Есть.
— Он — кто? Прапорщик?
— Старший прапорщик, — поправил его Микола. — Погоны у него точно такие, как у вас. Вы его знаете?
— Да. Служим в одной бригаде.
— А как его найти?
— В Грозном не найдете. Он сейчас в Воронеже. В госпитале. Снайпер подстрелил.
— Когда?
— На днях.
Это была новость, которая Миколу повергла в уныние. Он так надеялся встретиться с братом! Адрес полевой почты он знал наизусть, как и адрес ритуальной фирмы, куда следовало доставить изделие.
Фирма в Чечне известна. Раньше она размещалась при вьезде в город перед площадью Минутка. Но на прошлой неделе адрес поменялся. Теперь фирма размещается в восстановленной пятиэтажке за чертой города. Прапорщик объяснил, как туда проехать.
— С этим пропуском вас, наверное, на эту улицу не пропустят, — высказал сомнение. — Я сейчас позвоню, скажу, едет брат прапорщика Перевышко. Тут его все знают. А гробы сюда доставляют не только из Москвы. На днях за каким-то эстонцем приезжали. Тоже был шикарный гроб.
Пока беседовали, грузовые машины, сопровождавшие уазик, свернули в переулок и там где-то припарковались.
Не скоро, но фирму нашли. У директора правления — высокого поджарого чеченца с орденом «За личное мужество» — были копии сопроводительных документов.
Командированных приняли исключительно душевно. Тискали, крепко жали руки. Угощали дорогими сигаретами, каких ни Илья, ни Микола никогда не видели. Вот гаванские сигары, да, видели, но они были недоступны. Высокий чеченец с российским орденом «За личное мужество» подарил ребятам четыре сигары с золотым ободком.
— Курите. Наслаждайтесь.
— А это кто? — спрашивали подходившие.
Им отвечали:
— Это украинцы. Изделие доставили в полной сохранности.
Некоторые чеченцы были в милицейской форме. Они похлопывали ребят по плечу:
— Мы с вами братья. Вы со Львова?
— Из Слобожанщины, — уточнял Илья. Он не удержался, закурил гаванскую сигару. Закашлялся, чем вызвал бурю хохота.
— А где это — Слобожанщина?
— На Украине.
Гостей сытно накормили. Угощали супом с бараньими мозгами. Подали шашлык, наперченный до рези в горле.
На третий день провожали в обратный путь. В уазике стоял гроб, но уже другой, неказистый, сосновый, даже не обитый поплином. В гробу лежал покойник. Он уже начал припахивать.
Илья запротестовал:
— Братаны-чеченцы, это изделие мы не довезем до Львова — разложится, как падаль, а мы задохнемся. Будьте добры, пощадите нас, если вы украинцев уважаете.
Придурковатая речь напарника рассмешила присутствующих. Видимо, никто еще так наивно не просил, даже перед лицом смерти. Кто перешел из одного лагеря в другой (им пообещали амнистию и службу в милиции), эти помнили, как вели себя русские контрактники, взятые в плен: кто плакал, стоя на коленях, а кто и отказывался стать на колени, плевал в лицо конвоиру, помня, что в любом случае горло все равно перережут.
Братья-чеченцы великодушно посмеивались, друг другу подмигивали, как бы говоря: их одаривали дорогими сигарами, кормили супом с бараньими мозгами, потчевали шашлыками, которые сегодня для чеченца редкость, а тут, видите ли, труп издает неприятный запах. Но ничего не поделаешь, лето, а летом все отжившее портится быстро. К трупным запахам в горах давно привыкли. Подобные запахи делают джигита мужественным и беспощадным к неверным.
Но мужество горца, решившего уничтожить неверных, помогает мало. Неверных, тех же русских, не убывает, а горные аулы не успевают рожать мужчин. Да и какие теперь мужчины! Не успел опериться — бизнесом занялся, рыщет по России, где бы открыть магазин или казино. Безопасней воевать с Россией не автоматом, а деньгами, полученными за товар от русских граждан.
Автоматами пусть воюют, кто поглупей. Богатые чеченцы деньгами их не обидят. Пусть воюют хоть сотню лет, лишь бы кавказская нефть оставалась неприкосновенным запасом. Придет время, и хозяин объявится. Он уже давно наблюдает за кавказской поножовщиной, но делает по возможности так, чтобы сами чеченцы оплачивали не свою войну.
13
Неожиданно застучала коробка передач. Решили заглянуть. Уазик не ахти какой агрегат, оба водителя в этой технике разбираются досконально. А если полетела шестеренка? Запчастей с собой не прихватили. Но есть деньги. Их дали на бензин и на поборы гаишникам.
— Будем искать сервис, — предложил Илья.
Где искать? В разрушенном городе? Да в город и не пустили. По дороге сплошные КПП. Микола отправился пешком на КПП саперного батальона. Может, здесь помогут? Здесь служит брат Никита Перевышко. А его, по словам дежурного, все знают.
И надо же — вот везение! — знакомый прапорщик буквально наскочил на Миколу.
— Перевышко! Я же вам сказал, брат в госпитале, в Воронеже.
— Мне нужно показать машину. Застучала коробка передач…
— Отойдем в сторону. Рассказывай. А что ритуальная фирма? У них же целый парк машин. Есть и уазики. Точь-в-точь, как ваш, тут частенько бегает. Возят гробы и мертвецов. Вам своего мертвеца вручили?
— Вручили. Под расписку, — усмехнулся Микола. — Вонючего и не в нашем гробу.
— А в каком же?
— В простом.
— А куда же ваш? Продали?
— Не мы… Моему напарнику мельком удалось увидеть, как наш гроб разобрали на брусочки…
Прапорщик насторожился. Отошли от КПП. Сели на скамейку.
— Ну, рассказывай, как приняли? — торопил прапорщик озабоченного украинца.
— Приняли хорошо. Даже очень. Накормили, напоили. Угостили гаванскими сигарами.
— Это они могут. Гробовозов принимают по-разному.
Прапорщик пристально взглянул в темно-карие глаза Миколы, словно в них искал разгадку: чем удалось этим украинцам расположить к себе чеченцев? Далеко не ко всем славянам чеченцы относятся одинаково: одним — пуля в голову, другим — шашлыки из баранины. Одни украинцы для них — враги смертельные, другие — желанные гости, чуть ли не братья по крови.