Предел бесконечности (сборник)
Шрифт:
— Хм. Раул Рут. А что это значит?
— Не помню. То ли «красный охотник», то ли «красный хранитель». Так назвала его мама.
— Мама? Разве она работала вместе с тобой? — глазки у девочки оживленно заискрились. — Подожди-ка, па, ведь Глеб появился у тебя совсем недавно!
Жулавский невольно посмотрел на помятую папку с рисунками, небрежно раскинувшуюся на столе. Анна решила уже, что отец не ответит, но он закончил начатое.
— Мама подарила мне его Тайну задолго до твоего рождения. Я держал его про запас… А теперь иди, Анюта. Мне надо работать. Завтра я провожу тебя на автобус.
Покупатель
— Что ты испытываешь сейчас? — задал вопрос Антон.
Индивид перевел на него взгляд. Наставник сидел в кресле под лампой. Его лицо выражало участие.
— У тебя стало больше морщин, — неожиданно для себя произнес Глеб.
Антон выказал удивление, чуть приподняв одну бровь.
— Воздух и солнце способствуют моей болезни. Однако в доме есть все, чтобы я мог поддержать свое тело.
— Ты никогда не хотел уехать отсюда? Испытать дорогу?
Опять удивление.
— Нет. В мои функции входило обучение и воспитание детей Алексея Андреевича. Я помогаю ему в работе. Мне поручено опекать вновь созданных.
— Кто я, Антон?
— Индивид. Тот, кто будет служить людям своими знаниями и силой.
— Я избрал цель. Я хочу стать родным для земли.
Наставник долго и внимательно рассматривал Глеба, будто стремился отыскать в его облике нечто из ряда вон выходящее.
— Кто сформулировал тебе цель?
— Я сам, — в глубоких синих глазах блеснул дерзкий огонек.
— Ты первый индивид, от которого я слышу подобные слова. Ольга Александровна сказала бы, что ты выбрал дорогу к Диву.
— Каковы мои шансы достичь результата?
Ответом было молчание.
— Полагаешь, задача не имеет решения, Антон?
— Ты стремишься к пределу бесконечности.
Глеб встал.
— Сейчас меня позовут, — медленно произнес он.
— Раул Рут, — раздалось из гостиной.
— Прощай, Антон, — проронил Глеб и пошел к людям.
Дом опустел. Жулавский ходил по холодным комнатам, бесцельно брал и переставлял с места на место предметы, останавливался перед рамами, в которых вились странные узоры Ольгиных картин, и в полутьме подолгу рассматривал каждую. Телефонный звонок настойчиво дребезжал в гостиной. Звук мешал и не призывал.
«Две недели. Еще две недели. Я обниму его. Того, кто выйдет из капсулы. Я буду считать его сыном… или дочерью…» Алексей Андреевич вздрогнул. Собственная мысль пошатнула привычный образ мышления, а призрак одиночества, подкравшийся из душной темноты коридора, пронзил рассудок животным ужасом. Жулавский поспешно отступил к кабинету. Из-под двери пробивался электрический свет. Там стоял микроскоп, грелись иглы для выжигания нового орнамента, и все же он повернулся к дверям спиной. Пустота, захватившая душу, вытеснила желание творить. Хандра заплетала рассудок липкой паутиной.
Он добрел до библиотеки, запнулся на пороге, но вошел. В кресле перед незакрытым гардинами окном застыла тень. Рука опустилась на клавишу выключателя. Вспыхнул свет.
— Анна сообщила, что добралась хорошо, — доложил Антон.
— И все?
— Передала вам привет. Судя по голосу, она чувствует себя прекрасно… Алексей Андреевич, у девочки теперь своя жизнь. Она выросла. Это было неизбежно.
— Боюсь, я слишком мало времени уделял дочери, — Жулавский опустился на диван напротив индивида. — У меня нет последователя. Не будет меня, не будет и новых творений.
— Что заставляет вас думать о будущем в столь мрачном настроении, Алексей Андреевич? Вы достаточно молоды, у вас много времени.
— Я чувствую себя стариком, — вздохнул Жулавский. — Ты не знаешь, что значит быть стариком внутри. Две ночи подряд мне снится Ольга. Такая чистая, светлая, молодая. Она зовет меня за собой, я пытаюсь идти, но ноги мои будто увязли в жидкой глине. Это плохой сон. Он означает приближение смерти.
— Неверный вывод. Во-первых, если вы учитываете стандартное толкование сновидений, рассказанный вами сюжет предполагает зов умершего человека. Но мы до сих пор не знаем, что случилось с Ольгой Александровной. Прошло восемь лет, а ее тело не нашли, нет оснований думать о самоубийстве. Велика вероятность, что ваша жена жива и находится сейчас вне сферы досягаемости привлеченных к поиску служб. Во-вторых, с отъездом дочери вы ощущаете тоску. Закончена работа над Глебом, что вызывает в вашей душе чувство опустошения. Ольга Александровна была и остается для вас символом вдохновения. Следовательно, во сне ваша жена символизирует творчество, а глина, которая мешает двигаться, ваше собственное депрессивное состояние.
«Как все просто, — подумал Жулавский без толики облегченья. — Факты и логический вывод. И все вернулось на круги своя… А покоя нет».
— Ты плохо выглядишь, Антон. Прости, что вызвал тебя на полигон.
— Вы избрали единственно верное решение. Глебу было бы крайне трудно выполнить работу по уничтожению останков. Он чрезмерно чувствителен.
— Чувствителен? — Алексей Андреевич готов был улыбнуться. — Дорогой мой, мы говорим об индивиде.
— А вам известно, как развиваются ваши творения? Я пришел к убеждению, что обучение индивида пользоваться логическим аппаратом — первая, самая простая ступень его развития. Глеб преодолел ее в течение шести дней. И пошел дальше. Он пытался через осмысление достигнуть чувственного восприятия окружающего.
— Да какое это имеет значение теперь! Тебе пора провести полный сеанс реабилитации. Двенадцать часов. Договорились?
Антон встал.
— Следую вашим указаниям.
Жулавский завтракал в одиночестве, когда к парадным дверям коттеджа подкатила автомашина. Алексей Андреевич беспокойно взглянул в окно. Он никого не ждал и в первый момент подумал, что Анна решила без предупреждения вернуться домой. Однако предположение не подтвердилось. Чуть только замолчал мотор, из машины вышли два респектабельных молодых человека. Один остался во дворе, второй сразу поднялся на крыльцо. Жулавский поспешил навстречу.
— Доброе утро, — произнес незнакомец, завидев хозяина дома. — Алексей Андреевич Жулавский?
— Чем обязан?
— Я агент Службы Безопасности. У меня к вам несколько вопросов. Сущая мелочь, но без вас не обойтись.
Щеголь показал какую-то яркую карточку и расплылся в искусственной улыбке.
Жулавский растерянно отступил, и агент немедленно оказался в доме.
— Поверьте, я не займу у вас много времени. Всего десять минут.
— Проходите, — пробормотал Алексей Андреевич и последовал в зал за гостем.