Предел бесконечности
Шрифт:
– Поэтому ты будешь сидеть здесь со скрипкой и прикрывать мои тылы, совершенно серьезно сказал Борис.
С этими словами он вышел в коридор. Гулко хлопнула входная дверь.
Павел подкатил кресло ближе к открытому балкону и во все глаза стал следить за окнами бухгалтера. Боковым зрением он заметил брата, забежавшего в пятый подъезд, затем вновь нескончаемой чередой потянулись минуты ожидания. Несколько раз мальчик ловил себя на том, что мысли начинают отрываться от настоящего и уплывать в мир сновидений. Встряхнувшись в очередной раз, он огляделся и... оторопел. На балконе их квартиры
– Вы кто?
– выдохнул Павел, сам не замечая, как напряглись пальцы, зовущие на помощь струны.
– Ты сам назвал меня Музыкантом, - ответил глухой, похожий на ветер, голос.
– Зачем вы пришли?
– Павел старался выглядеть спокойным, но это ему плохо удавалось.
– Пришел на зов. Теперь ухожу.
– Почему?
– Твой брат тебе расскажет. Рад был познакомиться с тобой, Павел.
– Вы знаете мое имя?
– Я знаю очень многое. Может быть когда-нибудь ты тоже позовешь меня, - он задумчиво посмотрел на руки мальчика и скрипку, лежащую на коленях.
– А впрочем, вряд ли, - он улыбнулся еще печальнее.
– Меня никогда еще не звал счастливый человек. Прощай.
– Подождите!
– Павел подался вперед.
– Я хотел сказать... хотел сказать: спасибо.
Брови таинственного визитера приподнялись.
– Спасибо за то, что вы научили меня творить!
– торопливо, продолжал юный скрипач.
– Теперь я знаю, как оживить мечту!
– Ты достигнешь небывалых вершин, - тихо и торжественно пробормотал Музыкант.
Павел поднял глаза. Балкон был пуст, движения в окнах бухгалтера не наблюдалось, зато во дворе возле пятого подъезда стояла белая машина с красным крестом. Мальчик не мог сказать, когда она подъехала, и, тревожно глянув на часы, обнаружил, что брат отсутствовал уже более получаса. Холодный пот выступил на спине, когда Павел понял - уснул. Тут же вспомнился разговор с Музыкантом на балконе. Однако вместо вполне логичного в данной ситуации страха, он испытал нечто вроде облегчения. С братом ничего не стряслось, продиктовало подсознание, - и Музыканта больше нет.
Борис вернулся минут через десять. Бледный и слегка рассеянный, он прошел в гостиную и плюхнулся на диван. Павел ждал.
– Яков Ильич умер, - объяснил, наконец, молодой человек.
– Оказывается, у него был рак, неоперабельный. Врач со "скорой" сказала, что он мог умереть в любую минуту. Я всю коммуналку переполошил, пока пытался достучаться в его комнату. Мужики дверь высадили, а он там... почти мертвый.
– Он тебе что-нибудь сказал?
– сам не зная почему, спросил Павел.
– Не мне лично. Но сказал. Только одно слово - "ненавижу".
Борис откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза.
– Несчастный человек, - Павел невольно оглянулся на балкон, - а Музыкант так хотел служить счастливым!
Юноша приложил скрипку к щеке и заиграл. "Элизиум" Бетховена наполнял скорбью и надеждой. Музыка распахнула занавес, и возник вечный Ахерон - рубеж прошлого и будущего. На его мрачных водах медленно качалась одинокая лодка, несущая в прошлое отчаявшегося человека, так и не отдавшего людям ни крупинки своего
Музыка Творящая вскормила робкую мечту, предоставив ей неиссякаемый родник Веры. В безграничном просторе вспыхнула звезда. И к ней, сквозь туман, ветры и дожди, скрипка понесла волшебные звуки. Произведения великих мастеров, оживающие в добром сердце Творящего, могут отодвинуть боль, вдохнуть любовь, заставить убийцу опустить оружие, распахнуть тьму перед незрячим, взрастить сады в пустыне, рассеять тучи в небе и душе. Юный Музыкант верил: да будет так.
_______________________
ЛИЦОМ К ЛИЦУ
Вспышка.
Горячий белый свет ринулся в глаза, и вслед за ним в распахнутое сознание ворвалась боль. Я едва не вскрикнул и зажмурился. Под веками расплылись красные круги. Тупая пика, вонзившаяся в затылок, заставила меня поднять голову... Ничего не получилось. Чтобы что-то поднять, тем более часть своего тела, надо по крайней мере чувствовать это тело, а я с ужасом понял, что не чувствую ровным счетом ничего. Только тупая пика в затылке. Из глубин пустого колодца выкарабкалась первая внятная мысль: где я?
Я медленно приоткрыл глаза. Свет. Уже не столь горячий, как в момент пробуждения. Прямо надо мной раскинулось яркое лазурное небо, где в гордом одиночестве воцарился раскаленный добела шар. Солнце. Светило мерно покачивалось в необъятном небесном океане, из чего я заключил, что каким-то образом передвигаюсь. Скорее всего меня несут. Черт возьми, тогда почему я не ощущаю никакой опоры за спиной. И руки? Где мои руки?
Я попробовал пошевелить пальцами. Вроде бы руки целы. Повел плечом. Ничего. Странно, может быть мне не хватает сил? Пика в затылке превратилась в тупую круглую палку, и эта палка не слишком приветливо ласкала меня в такт шагу.
Так. Значит все-таки несут.
В поле зрения мелькнул балкон и конек крыши. Тот или те, кто меня транспортировали, остановились. Что-то лязгнуло о камень. Похоже, трость. Я порадовался про себя - слышу. Силы как будто бы понемногу возвращались ко мне. Однако пока я не выяснил, что со мной произошло, я не рискнул предпринимать каких-либо действий. Возможно, я ранен. Возможно, в плену или, напротив, меня спасают друзья. Я должен выяснить и... Тут я сделал еще одно неприятное открытие. Вспомнить? Это что же получается: я не помню?!
Следующая членораздельная мысль выползла из колодца моего сознания: кто я?
Тут я не выдержал и издал какой-то звук. Точнее, я хотел обратиться к моему или моим "носильщикам" с вопросом, но слов не произвел - один лишь жалкий вздох.
– Ну-ну, малыш. Скоро будем на месте, - услышал я равнодушный ответ; говоривший на меня не посмотрел.
– Джузеппе!
– это он явно не ко мне. Джузеппе!
– Простите, синьор.
Джузеппе нагнулся надо мной и безо всяких эмоций принялся утирать платком мои губы и подбородок. Я попытался поймать его взгляд. Однако слуга управился с моим лицом так, как управился бы с запылившимся манекеном.