Предел терпения
Шрифт:
– Что случилось, маленькая моя девочка?
– спросил я, замерев на пороге.
– Откуда слёзы?
– Я беременна, - еле слышно прошептала Жанна и зарыдала в голос.
Что? Что она сказала?! Я стоял, не в силах выдавить из себя ни слова. Дыхание перехватило, словно кулак боксёра-тяжеловеса врезался мне в живот. Что я почувствовал в тот момент? Не знаю. Определённо сказать нельзя. Это был целый клубок эмоций, сплетённый похлеще змеиного. И радость, и счастье, и гордость, и недоверие, и страх. Да, именно страх. За ребёнка. Что будет с ним, как его растить беглецам?
Жанна
Помогите мне, друзья и любимая женщина! Дайте сил, чтобы выбраться из этого омута, в который я сам себя загнал, в котором едва не утонул. Мне не справиться без вашей помощи. Я слишком слаб для этого.
Я подошёл к сидящей на кровати Жанне, опустился перед ней на колени и уткнулся лицом в живот, в котором дала первые, ещё робкие ростки, новая жизнь. Впервые за долгое время горло сдавило от слёз - слёз счастья, а не боли. Ладони любимой обхватили мой затылок, прижали, но не слишком сильно, пальцы зарылись в волосы, награждая забытой лаской. И слезы все-таки пролились, но то были очищающие слезы, вымывающие грязь из почерневшей, обугленной души. А Жанна, сильная женщина, продолжала гладить мои волосы, не утешая, нет, помогая вернуть человеческий облик.
Маленькая девочка, совсем ребёнок, внезапно оказалась намного сильнее взрослого, прошедшего несколько кругов ада, мужика. Всё это время я оставался жив только благодаря ей, я дышал, чувствовал, даже не замечая этого. И ни разу, НИ РАЗУ, не поблагодарил её за это. А она верила в меня, терпела мою озлобленность, мою ненависть, мою безумную жажду мести, ни на секунду не усомнившись во мне. Я настолько погрузился в себя, в свою цель, что перестал замечать происходящее вокруг, не обращал внимания на того единственного человека, которая ненавязчиво вытягивала меня вверх, к свету, тратя на это чудовищные усилия. Скотина неблагодарная, сволочь! Как был эгоистом, так им и остался.
– Жанка, девочка моя, - шепчу я.
– Прости меня. В последний раз прости. Знаю, что не заслуживаю этого, но...
Я замолчал, спазм сжал моё горло, не давая вырваться ни звуку. Молчала и она, но её пальцы, налившиеся силой и нежностью, её прерывистое дыхание говорили яснее всяких слов. Чистая душа, она даже не понимала, за что я прошу прощения, не замечала, что спасая меня, жертвует собой, своей жизнью, которая могла сложиться совершенно по-другому. Зная, что я не остановлюсь, продолжу эту войну, Жанна рискнула сохранить ту маленькую, ещё незаметную частичку меня, поселившуюся под её сердцем, тем самым бросив мне спасательный круг.
Теперь борьба приобрела для меня новый смысл. Я не хочу, чтобы моему, пока ещё народившемуся ребёнку довелось жить в этой стране, в которой пышным цветом расцвело беззаконие, бесправность, унижение. В стране, где нас на каждом шагу ожидает смерть: от голода, холода, обдолбанного наркомана или охреневшего мажора. Я хочу, чтобы мой ребёнок не боялся выйти на улицу, чтобы я не переживал, отправляя его или её в школу, чтобы мог получить достойное образование. И война продолжится, теперь уже до победы и никак иначе - у меня не осталось иного выбора.
Теперь я не отпущу Жанку никуда: в этом состоянии заимка для неё самое безопасное место. И Митрич, лесник, и его жена, тётка Агриппина, порвут пасть любому, кто посмеет к ней приблизиться - Жанна для них всё равно, что родная дочь. А уж когда узнают о её беременности, так и подавно. А сообщить придётся всем - мы здесь одна семья. Поднявшись с колен, я погладил девушку по щеке, нежно поцеловал и вышел из дома к ожидавшему меня Ярославу.
– Ну?
– с тревогой в голосе спросил мой друг.
– Что случилось? Зачем Жанна тебя так срочно звала? Что-нибудь серьёзное?
– Ничего особенного, - с трудом изображая безразличие, ответил я, затем, не выдержав, счастливо рассмеялся.
– Жанка беременна! Понимаешь, она ждёт ребёнка! Я стану отцом!
Хохоча, словно безумный, я схватил Яра, забросил поперёк на плечо, и понёсся по дороге, оглашая округу громкими, нечленораздельными криками. Привлечённые шумом, на улицу вывалились все обитатели заимки, с удивлением наблюдая за изображающим скакового коня мной, и за пытавшимся вырваться Ярославом.
– И как это называется?
– прокричал Пашка.
– Новая система обучения? А называется, наверное: "Укатай командира"?
Я, наконец, остановился и опустил Яра на землю. Тот поправил форму, зыкнул на меня, как ему казалось, недоброжелательно и пошёл к толпящемуся народу.
– У Пьеро планку сорвало, - пробурчал он.
– Знаю, что это не новость, но если раньше он поддавался лечению, то теперь окончательно. Эх, я всегда говорил, что именно женщине суждено довести мужика до цугундера.
– Так что всё-таки случилось?
– выступил вперёд Колька.
– Жанна одумалась и решила наконец-то бросить этого идиота, который её не ценит?
– Хуже, - сокрушённо развёл руки мой друг и заулыбался.
– Она забеременела!
Немая сцена. Оглушительная тишина накрыла заимку, несколько секунд спустя сменившаяся разноголосьем. Тётка Агриппина, всплеснув руками, помчалась к дому, в котором обитали мы с Жанной, Митрич с недовольным видом погрозил мне кулаком, но его смеющиеся глаза говорили об обратном, а ребята... Они подбрасывали меня в воздух так высоко, как будто я выиграл золотую олимпийскую медаль, при этом хохоча в четыре глотки. В пять, потому что я хохотал вместе с ними, не в силах остановиться.