Предел терпения
Шрифт:
С-с-сука, а руку-то жжёт! И кровь не останавливается, уже голова кружиться начала. Ещё немного позанимаюсь ораторским искусством и меня можно будет брать тёпленьким. Надо действовать, сейчас или никогда.
– Ладно, Ося, не хочешь - не выходи. Сам поднимусь, мне не в падлу.
Ага, поднимусь. Как?
– Марик, может, разойдёмся миром? На хрена тебе этот старый маразматик сдался? Всё понимаю, через него вам бабки плыли и довольно неплохие, но ты ведь не дурак, понял уже, что он отработанный материал. Мало ли на свете таких, как Остап? Вон, Бычару на свою
Тишина. Изображает колебания, которых и в помине нет. Понятно, что он мне не верит, как и я ему. Но и опять же, повторюсь, понимает, что времени у него в обрез. Как бы он ни был крут, но с четырьмя, исключая меня, неплохо обученными бойцами ему не справиться.
– Хорошо, я согласен, - наконец подал голос.
– Сделаем так: встаём и одновременно кладём оружие. Я ухожу, а с Остапом можешь делать всё, что заблагорассудится. Идёт?
Значит задумал какую-то пакость, раз так легко согласился. Ну ничего, у меня тоже кое-что есть в загашнике. Например тот самый нож под рукавом с узким лезвием, в рукоять которого залита ртуть. Была бы возможность его метнуть, а уж с пяти метров даже я не промахнусь.
– Давай поступим по-твоему, - ответил я.
– Поднимаемся!
И вот мы стоим друг напротив друга. Наставник и ученик. Классическая формула китайско-японских "пыльников". Именно в этот момент решается, превзошёл ли ученик мастера, или так и остался уровнем ниже. Напряжённый момент, финал, барабанная дробь.
Марат оскалился в усмешке и я вдруг понял, что в который раз ошибся - ему известно о ноже. Уж не знаю откуда, но он опять просчитал меня и последний шанс мне так и не выпал. Его не было с самого начала. И красивой рукопашной тоже не будет. Кино закончилось, так и не начавшись.
Теперь уже и я мог рассказать, как будут развиваться события. Марат достанет из-за спины пистолет и всадит пулю в мою безмозглую башку. Всё, финиш. Доигрался в войну. Да и хрен с ним, ребята и без меня Остапа достанут. Хотя и обидно.
Рука Марата, словно в замедленной киносъёмке, пошла за спину. А может... Да что я теряю в конце концов. Как там: "Лучше умереть стоя, чем жить на коленях"? Вперёд!
Едва сделал шаг, как "скорость воспроизведения" вернулась к норме. Рука Марата возвращается назад, в ней до боли знакомый "Глок". Определённо не успеваю, но хоть сдохну в прыжке - это красиво. Хотя какая, на хрен, красота? Труп он и в Африке труп, и не важно, летел ли он в то время, как его настигла смерть, или с красными от потуг глазами сидел на унитазе.
И всё же Марат совершил ошибку; одну, совсем маленькую, однако ставшую фатальной. Он забыл об окне за спиной, том самом, через которое его не было видно, пока сидел, но сейчас-то он встал в полный рост. Еле слышный звон стекла и голова Марата словно взрывается, расплёскивая содержимое. Вот и всё, спасибо Павлину. А с меня бутылка. Газировки.
Возвращаюсь к дивану, поднимаю с пола АПБ и на второй этаж. Пальба на улице стихла - ребята закончили и скоро подтянутся. Мне они, разумеется, не помешают, но я бы хотел остаться с Остапом наедине. Нам надо поговорить.
Старый вор сидел в кабинете за столом, руки на виду, сцеплены перед собой. Ну ещё бы, он уже наверное и забыл, как держать в руках оружие. А может и не держал никогда - авторитетные воры руки не марают.
– Ну здравствуй, дядя Ося, - сказал я, замирая на пороге.
– Давно не виделись.
– Ты пришёл разговоры разговаривать, или меня кончать?
– прорычал старик.
– Давай, делай то, что решил и закончим на этом.
– Так скоро? Ты куда-то торопишься? Я вот, например, нет. Уже нет.
– Поизгаляться решил? Просто так убить тебе уже мало? И что ты хочешь от меня услышать? То, что я ничего не знал о происходящем с твоей женой, с вами обоими? Это так, я действительно не знал.
– Охотно верю, но это ничего не меняет. Банк - твоё детище и ты, как создатель, несёшь ответственность за каждое его действие. Именно ты. Но для тебя не важны, и никогда не были, судьбы и жизни других людей. Ты как паук засел в стороне и ждёшь, когда же задёргаются нити, оповещая об очередной жертве. А потом высасываешь досуха.
– Ты-то чем лучше меня? Сколько на тебе крови, не замечал? Ты убивал всех, кого считал виновными, даже детей. Забыл о сыне Горгелидзе? А ведь парню не было и шестнадцати.
– Нет, не забыл, но и не раскаиваюсь. Он - сорная трава, точнее был ею, и я всё сделал правильно. Да, жестоко по современным меркам, но мне плевать.
– А что же ты не обвиняешь меня в том, что я тебя использовал? Что твоими руками расчищал себе дорогу?
– А смысл? Я сам виноват - полез добровольно, не останавливался ни на секунду, чтобы задуматься. Это только моя вина, моя ошибка... Ладно, не получится у нас разговора. Да и не о чем, в этом ты прав. Прощай...
На первом этаже меня встречал вольготно развалившийся в кресле Ярослав. На коленях АКС, рукав и часть груди в крови, но, вроде, чужой. Да уж, он не я, чтобы тупо подставляться под пули.
– Что, с вендеттой закончил?
– спросил мой друг.
– Можно уходить?
– Почти, - кивнул я.
– Осталось одно незавершённое дело. Дома.
И, не обращая внимания на удивлённый взгляд Яра, вышел на улицу. Подобрав первый попавшийся автомат, сел в неведомым образом уцелевший джип и рванул с места, не щадя резину. Домой. Почти домой...
Когда Ярослав вышел на улице, к нему подбежал взволнованный Пашка-Павлин.
– Командир, куда это наш Пьеро сорвался? Да ещё на такой скорости? Мы кого-то упустили?
– Нет, здесь всё. Остапа он грохнул. Сказал, что у него ещё одно незавершённое дело дома осталось.
– Какое дело? Оно же всех кровников вывел подчистую.
– Вроде всех, - пожал плечами Ярослав и вдруг его осенило.
– Кроме одного... Твою же мать!
И, ничего не объясняя, рванул к спрятанной в кустах машине. Пашка, Юрик и Шуми переглянулись непонимающе и так же пожав плечами, рванули следом. Вместе, так до конца.