Предложение
Шрифт:
— Полагаю, я слегка подпортила твои инвестиции, — говорю я.
— Да нет, — говорит он. Прикусывает губу, и я хочу сделать то же самое. Удивительно, что сейчас я могу чувствовать что-то сексуальное, учитывая случившееся прошлой ночью, и мое нынешнее туманное состояние, но этот образ «мастер на все руки» заставляет меня хотеть его. Черт возьми, думаю в настоящий момент я хочу его несмотря ни на что.
Но пока он остается по ту сторону дивана, пока наши отношения не выходят за рамки соседских, мне беспокоиться не о чем.
Ну и чего я боюсь?
В конце концов, он отпускает губу, изгибает бровь.
—
— Что? — мне любопытно.
— Ну, все думают – предполагают – что я купил это здание для того, чтобы заработать денег, или, в конце концов, для инвестиций. Но это не совсем так. Я хочу, чтоб они так думали, но у меня большие планы. — Я выжидательно смотрю на него, жду, что он скажет дальше. — Ты знаешь Ричарда Брэнсона?
— Хреноллиардер?
— Да. Правильный термин.
— И что насчет него? О Боже, ты собираешься в космос?
Он смеется.
— Нет, черт побери. Космос пугает меня.
— Согласна, — добавляю я. — Никто не услышит, если ты закричишь.
— Верно, — говорит он. — Так или иначе, Ричард Брэнсон, когда ему было всего двадцать, занимался продажей звукозаписей по почте. К двадцати двум у него была Virgin Records. Все мы знаем, что произошло дальше. Он инвестирует, принимает умные решения, никогда не перестает пробовать и узнавать новое. Для этого парня нет ничего невозможного, видимо и к космосу это тоже относится.
— Так ты хочешь стать следующим Ричардом Брэнсоном? — спрашиваю я. — Большая цель, и не такая уж странная.
— Дело не только в этом. — Он облизывает губы и смотрит куда-то вдаль, в свое воображаемое будущее. — Брэнсон сказал, нет смысла начинать свой собственный бизнес, если вы делаете это не из-за чувства разочарования. Я купил это здание из-за неудовлетворенности, но не потому, что увидел возможность для себя, а потому что увидел ее для других, тех, у кого раньше ее не было. — Он смотрит на меня, его глаза сверкают оттенками серого и голубого. — В городе имеется явный недостаток доступного жилья, особенно для тех, кто в нем нуждается. Я никогда раньше не видел, насколько все плохо. Даже нормальные люди не могут позволить себе жить здесь, что уж о говорить о бедных, о тех, кто борется за выживание, тех, кто потерял работу, сбережения, все, что у них было? Куда им идти? В Тендерлойн? Жить на одной улице с наркоманами, делить кров с ворами? Я так не думаю.
Он начинает заводиться и делает глубокий вдох.
— Я хотел хоть что-то изменить к лучшему. На самом деле это очень долгий процесс, нужна поддержка со стороны города. Нужны инвестиции от людей, которые хотят помочь, заняться благотворительностью. Много чего нужно. Но я здесь, у меня есть здание и все мое время.
— А что о людях, которые уже живут здесь?
Брэм застенчиво улыбается.
— Большинство из них уже нуждающиеся. Никто из них не платит полную арендную плату. Я просто не знаю, как долго без участия города смогу позволить себе продолжать в том же духе. Вот над этим я сейчас и работаю. Сегодня у меня была встреча в мэрии.
— Ого. — Думаю, что это одна из самых благородных и удивительных вещей, которые я слышала. — И ты надеешься, что налоговая льгота, которую ты получил за то, что позволил мне жить здесь, сработает и с остальными жильцами?
— Налоговая льгота? — Он ухмыляется. — Да не, я солгал об этом.
У меня глаза вылазят из орбит.
— Что? Почему?
Он пожимает плечами.
— Потому что не было ни единого шанса, что ты поверишь, если бы я сказал, что хочу помочь тебе по доброте сердечной. А если бы я сказал тебе другу правду, ты бы сбежала.
— Какую еще правду?
— Что я хотел тебе понравиться.
Я моргаю.
— Вот почему я живу здесь? Ты хотел мне понравиться?
— До этого я уже делал для девушки необычные вещи, но ничего подобного, — говорит он, обращаясь больше к себе. — Но да. Я хотел помочь тебе и хотел, чтоб ты думала обо мне по-другому. Хотел, чтоб ты узнала меня настоящего.
— Но настоящий ты все еще высокомерный кобель, — напоминаю я, ощущая слишком много эмоций по этому поводу. Как ни странно, ни одной плохой.
— Может быть, высокомерный кобель с парочкой довольно милых черт. — Он машет дрелью. — Например, ловкость.
— Ну конечно же ты ловкий, — комментирую я, до сих пор чувствуя себя не в своей тарелке. У меня слегка кружится голова. Видимо похмелье дает о себе знать. Это ведь не может быть от того, что я узнала, что Брэм сделал для меня, из-за меня. — Хотя я до сих пор не понимаю, как это связано с Брэнсоном.
— Он большой филантроп. С его то состоянием он столько всего может сделать. Я тоже так хочу. Хочу и то и другое – деньги и возможность помочь.
— Почему это такой секрет? Думаю твои родители гордились бы тобой. Имею в виду, твой отец дипломат, у него должно быть много связей с благотворительными организациями.
Его губы изгибаются в быстрой улыбке.
— Даже Линден не в курсе. Никто, за исключением города и тебя.
— Почему нет?
— Потому что людям так нравится держаться за идею кто ты и что ты. Они навешивают на тебя ярлыки и независимо от того, насколько сильно ты пытаешься им показать, какой ты есть на самом деле, они этого не понимают. И не поймут. Они хотят лишь чтоб ты шел по определенному пути, тому, который они видят для тебя. Невозможно изменить то, что сидит у них в голове. Для них я всегда буду Брэмом раздолбаем, королем вечеринок, плейбоем. Не имеет значения, расскажу я им о своих планах или нет, они никогда не будут воспринимать меня всерьез. Я могу делать это хоть пятьдесят лет, стать следующий Брэнсоном, и они по-прежнему буду видеть во мне лишь того Брэма - лишь того парня, на которого повесили ярлыки.
Я понимаю каждое слово. Знаю, что когда говорю людям, что я мать-одиночка, на меня сразу же вешают клеймо, у меня нет шансов избежать этого. Не думаю, что многие, кто меня встречал, видят, что я больше, чем мое звание, мои обстоятельства.
А вот Брэм это увидел. Эта мысль, словно пуля, поражает меня.
Он изучает меня, и когда я встречаю его взгляд, на моем лице, возможно, написано удивление, он откашливается.
— Единственная проблема со всем этим, у Брэнсона было пятнадцать лет форы. Я потратил свои молодые годы на выпивку, наркотики и женщин. В то время как я, очевидно, наслаждался этим – как ты знаешь, женщины по-прежнему моя слабость – я мог бы сделать так много, если бы на ранней стадии взял себя в руки.