Предновогодье. Внутренние связи
Шрифт:
— А твоё какое дело?
— Да так, — пожал Мэл плечами. — Набираю материал для научного доклада по теме: "Почему убожества притягиваются друг к другу".
Я бы врезала ему и уже поднялась со скамьи, чтобы это сделать. И почти замахнулась, но тут у доски послышалось покашливание. Мы синхронно обернулись. Кроме меня, Мелёшина и преподавателя в аудитории никого не осталось. Он стоял и смотрел на нас, расставив ноги и засунув руки в карманы брюк. Ладно, не лепить же пощечину при преподе. Кстати, надо поучиться на подушке, чтобы выходило звонко и с красным
Закинув здоровой рукой сумку на плечо, я спустилась вниз по ступенькам, прижимая уработавшуюся конечность к груди. Следом за мной шел Мелёшин. Проходя мимо лектора, хотела сказать "до свидания", но тот опередил меня.
— Учащаяся Папена?
Удивившись, притормозила. Откуда препод узнал, что я — это я?
— Д-да, — призналась растерянно.
— Вы впервые на моем занятии, — утвердил мужчина.
— Она недавно перевелась, — пояснил Мелёшин. Он тоже остановился позади меня.
— Очень интересно, — ответил А.Г. Вулфу. — Перевод в середине учебного года.
Я отвела глаза.
— По семейным обстоятельствам, — опять вставил Мелёшин и легонько двинул меня в спину.
— Да, — кротко кивнула я.
— Хотелось бы обсудить с вами несколько вопросов, — сказал препод и посмотрел поверх моей головы на Мелёшина.
— Разговаривайте, я подожду, — разрешил тот.
Я чуть на пол не села от его наглости. Студент разговаривает с преподавателем в развязной манере?
По губам Вулфу пробежала тень улыбки, а глаза сделались ледяными как айсберг.
— Рассчитываю побеседовать со студенткой в приватной беседе, — отрезал мужчина. От властности его голоса моя кожа покрылась гусиными пупырышками. Ну, чем не король?
Мелёшин, не ответив, медленно направился к выходу. У двери развернулся всем корпусом, окинул меня и препода взглядом, и вышел.
Я осталась наедине с самым невероятным мужчиной на свете.
Преподаватель прохромал к выходу, нарисовал мелом по бокам от двери четыре символа и вернулся обратно. Присев на краешек стола, он принялся меня разглядывать. Очень мне не понравилось его пристальное внимание: будто рентгеном насквозь просвечивал и видел все тайны.
Я растерялась. Тяжесть взгляда брутального красавчика путала мысли, рождая плохое предчувствие.
— Что я сейчас делал у двери? — спросил преподаватель.
— Аналог "покрова тишины", только в символьной форме… наверное, — ответила неуверенно и с запинкой.
— Сколько волн связано на каждой руне? — продолжил допрос Вулфу, впившись в меня взглядом.
Я опустила глаза:
— По две.
— Неправда. Я их вообще не связывал, — сказал преподаватель и усмехнулся.
Моя голова опустилась еще ниже, чтобы полюбоваться текстурой древесины на паркете.
— Чем вы занимались на лекции?
— Конспектировала.
— Неправда. Вы увлеченно писали что-то, не имеющее отношения к теме занятия.
Неужели препод наблюдал за мной, читая лекцию? Но зачем? И как ему удалось с первого взгляда раскрыть мою конспирацию? Может, у меня написано
— Признайтесь, зачем вам аттестат, если вы совершенно не имеете желания учиться? — сказал обвиняюще мужчина, осторожно скрестив ноги. — Я мог бы принять с натяжкой обман, если бы у вас были достаточно веские основания для получения висорического образования плюс стремление к учебе. Но поистине хамское отношение к символистике неприемлемо для меня.
Это мое-то хамское отношение? Да я изо всех сил боролась с мерзавцем Мелёшиным, подложившим большую свинью со своими дурацкими правилами и наказаниями!
— Уверен, аналогичное пренебрежение наблюдается и к другим предметам. Зачем мучиться, изображая приязнь к тому, что вы ненавидите? Если нет таланта и ума, незачем было лезть в учреждение со специальным уклоном.
Мужчина сознательно унижал и был прав, называя меня той, кто я есть на самом деле. Однако превосходство, источаемое его словами, подняло волну глухого раздражения. Пусть у меня подлая и мерзкая душонка, никто не давал преподавателю право сыпать оскорблениями.
— Отношение к предметам у меня не хамское, — ответила я с вызовом. Голос дрожал. — И не моя проблема, что для вас приемлемо, а что нет.
Вулфу с некоторым удивлением изогнул бровь.
— Думаете, если последуете по стопам выскочки Мелёшина, дерзость сойдет вам с рук? Всегда найдется управа на длинный язык и наглую ложь.
Я вскочила. Меня затрясло от обиды на паршивца Мелёшина, на высокомерного преподавателя, на свою жалкую участь смиренно глотать оскорбления тех, кто знал мою тайну и не упускал случая потыкать носом как щенка.
— Да пожалуйста! Делайте, что хотите!
Всхлипнула разок, другой и заревела. Истерика накатила стремительно как майская гроза. Я размазывала по щекам слезы и, глотая и давясь словами, выплескивала накопившиеся страхи и горечь обид:
— Сто лет не сдалось ваше хваленое висоратство! И вы с вашим мнением тоже сто лет не пригорели! Отстаньте от меня, ради бога! Идите и кричите на всех углах, что распознали слепую, такую-разтакую отпетую мошенницу! За это первый отдел медаль выпишет и личный значок подарит! Знаете такую блестящую циферку? Прикрепите и будете носить с гордостью!
Неожиданно меня встряхнули, возвращая на грешную землю.
— Немедленно прекратите разводить сырость, — процедил Вулфу. Его лицо оказалось совсем рядом, и сквозь пелену слез почудилось, что в глазу, затронутом шрамом, зрачок стал вертикальным, а радужка загорелась насыщенным янтарным цветом. — Распустили нюни. Поздно плакать, залезши в середину гнезда.
— А я… и…не… плачу… — промямлила, судорожно всхлипывая.
— Прекрасно. Сядьте и успокойтесь.
За моей спиной очутился невесть откуда взявшийся стул, и мужчина помог сесть, придерживая за здоровую руку. Его озадачил поток бурных слез, и он не знал, что делать. Моя незапланированная истерика стала отдаленным последствием измывательств Мёлешина и не предназначалась для глаз и ушей преподавателя.