Председатель
Шрифт:
На выборы я поехал в Екатеринбург, несмотря на то, что избирался в Москве. Просто так решил Исполком — все его члены разъехались по крупным городам в помощь местным практикам. Чисто руку на пульсе подержать, и чтобы было кому оперативно принять решение в случае чего. Ленин в Питере, Чернов в Самаре, Муравский в Одессе и так далее, а я вот на Урал, в сопровождении трех бойцов Красина. Только в белокаменную никого не снарядили, тут и так все под контролем, есть кому проследить.
Мда. Сколько я по стране не ездил? Почитай, лет пятнадцать, со времен кругосветки за пулеметами… Последние годы все в Москве да Питере, на крестьян смотрел
Но сколько же всего изменилось! Вот завод новый, вот мост красивый, вот мачты Шуховские, склады артельные, элеваторы в цветах Центросоюза, рабочие поселки… И там же, рядом — неухоженные города, разбитые дороги, и вечные кривые заборы. Гордость за то, что так много сделал, оторопь от того, как много еще надо сделать. Что там заборы, когда через Волгу на восток всего два моста — в Сызрани и Симбирске! Ну ладно, три, еще Романовский в Казани, но… в Казани ветка заканчивается, железку на Екатеринбург когда еще дотянут, так что мост ведет в тупик, А в Твери — вообще в другую сторону, да и Волга там всего метров сто-сто пятьдесят. А в среднем и нижнем течении, где от берега до берега и километр не редкость — всего два! Два моста! Ни в Царицыне, ни в Саратове нет железнодорожного перехода. Даже в Нижнем нет, хотя казалось бы — торговая столица России! Еще есть паромные переправы, но этого для Урала, Сибири и Дальнего Востока мало. Или взять Туркестан — на весь край одна однопутная (!) дорога.
Строить и строить… Надо, кстати, собирать инженеров, экономистов и академиков — у них же там целая “Комиссия по изучению естественных производительных сил страны” есть. Пусть садятся за планы развития, ГОЭЛРО там какое, пятилетки-семилетки, мосты-дороги… Инфраструктуру поднимать, ключевые заводы… На все на это сколько народу потребуется — как раз тех, кто с фронта вернется или кого из деревни выдавит, это ж какой ресурс! Вот и направить их на большое дело, заодно школы вечерние развернуть — хороший рывок сделать можно! Только денег под него найти надо.
Примерно это мы и обсуждали с Черновым, он ехал до Самары, а я дальше, через Уфу и Челябинск. Виктор весьма воодушевился перспективами, но при этом не терял связи с реальностью, среди прочего его волновало, что будет дальше с партией эсеров и с гражданином Романовым.
С партией понятно — его детище, самая многочисленная часть Союза Труда, что неудивительно. Партия крестьянская же, крестьян в стране большинство, вот и численность. И вот эта крестьянскость выявила нежданную проблему — левый и правый уклоны, я чуть не подавился, когда Чернов их так назвал. Но зато ясно, откуда ноги растут, леваки это те, кто мог бы в комбедах зажигать, радикальная беднота. А правые — кулачье, сельская буржуазия, опора всяких потенциальных Директорий и Комучей. И все мы пока что вместе, но очень скоро все поменяется.
— Я бы, Виктор Михайлович, по старинному нашему рецепту это движение возглавил.
— Лично? А, нет, вы имеете в виду, подготовить и провести раздел? — Чернов простецки почесал в затылке. — Кого поумней переубедить, перетянуть…
— Именно. А всех неуправляемых и буйных выделить сперва во фракции, а там дальше видно будет.
— Подумаю, подумаю…
— Так нет у нас царя, отрекся.
— Не ловите меня за язык, Михаил Дмитриевич, не первый год друг друга знаем! С бывшим царем, естественно.
— А что с ним? Сидит себе в Екатеринбурге, вокруг охрана. Рядом набережная, Совет и казармы. Дочек к нему недавно привезли, да вы сами знаете.
— Говорят, Николай после событий в Царском поседел…
— Не знаю, приеду — посмотрю…
Глава 5
Весна 1917
— Здравствуйте, Михаил Дмитриевич!
Радостная улыбка на лице незнакомого мужчины, примерно Митиного или чуть постарше возраста, говорила, что он знает меня лично. Тем более назвал по имени-отчеству, а не “товарищем Скамовым”…
— Не помните? Марьина Роща, стройка…
— Гавря!!! Жохов! Какими судьбами?
Мы обнялись и наперебой пустились в воспоминания, не замечая окружающих. Митин дружок детства начал помощником лифтера в первом нашем квартале, потом пошел в школу технического персонала при Жилищном обществе, работал лифтером и механиком. Показал себя, попал на курсы Общества при Императорском техническом училище, а затем уехал старшим техником в Екатеринбург, где поднялся до заведующего механической службой. Здесь же вступил в эсдеки, а сейчас в городском Совете руководил коммунальной комиссией.
— Сколько же тебе лет? Двадцать девять? Смотри-ка, какую карьеру сделал — товарищ головы в уездном городе! Старыми деньгами считай, что в титулярные советники вышел! Митя, кстати, тоже в рост пошел — начальник милиции Симоновского района!
Собравшиеся понемногу вокруг нас делегаты Совета с удивлением слушали и не решались прервать, переминаясь с ноги на ногу и уплотняя круг. Только минут через пять Гавриил спохватился и представил меня. Я пожал всем по очереди руки:
— Вот, товарищи, старинного знакомого встретил, нашего москвича…
— Да какой он москвич, даже акать позабыл! — парировал невысокий уралец, перетянутый ремнем поверх гимнастерки без погон. — Сколько лет уже здесь!
— Это товарищ Малышев, председатель комиссии общественной безопасности, — подтолкнул его вперед Жохов.
Большинство носило военную форму. Неудивительно — при семидесяти тысячах населения в городе стояло как бы не тридцать тысяч солдат, отчего в Совете было изрядно военных. После общего знакомства и первых расспросов мы уединились с Малышевым и председателем военной секции Быковым.
— Советы действуют по всей Пермской губернии, по всем промышленным центрам Урала. Недавно третье совещание в Перми провели. Рабочие твердо за Союз Труда, крестьяне тоже, только в городах земцы да кадеты виляют. У нас что ни день, то митинг. Но все их старания впустую.
— Почему же? — спросил я Малышева.
— Комиссию по выборам контролирует Совет. Ну и мы вопросник напечатали, сорок тысяч тираж.
Кадеты заливали про революцию, про трудное и сложное положение русского государства, про переход от рабства к свободе, призывали к верности Временному правительству, к защите завоеваний революции и вообще растекались мыслею по древу. Но каждый раз сдувались, как только из толпы им прилетали конкретные и крайне неудобные вопросы — какова ваша земельная программа? Когда закончится война? Кто допустил убийство в Царском Селе? Затыкали одного — немедленно спрашивал другой.