Председатель
Шрифт:
В комендатуре за время отсутствия ничего не изменилось, кричал в телефон дежурный, приходили и уходили патрули, мальчишки-посыльные носились с записками.
— Я пойду в общежитие Бари, посплю немного, если что — будите.
— Так зачем в общежитие, Дима? — удивился дежурный, знакомый еще со времен, когда Митя учился у Мазинга. — На втором этаже в конце коридора комнатка с диваном, я скажу, чтобы не беспокоили. А то у Бари, сам знаешь, как бы не шумнее, чем здесь.
Это да, и причина не в грохоте котельного или кузнечного цехов — на заводе
Покойный Александр Вениаминович Бари заработал немалые деньги на сотрудничестве с отцом, причем заметную часть потратил на улучшение жизни рабочих — недаром заводское общежитие или клуб считались в Москве образцовыми. А большую часть своего пая он, пропитавшись идеями инженера Скамова, завещал рабочим концерна. И вот уже третий год заводом управлял Совет рабочих уполномоченных. Вернее, не сам Совет, игравший роль собрания акционеров, а нанятые им профессионалы. Концерн успешно развивался, тем более с помощью военных заказов, но Мите казалось, что не хватает какой-то предпринимательской лихости, что ли, готовности пойти на риск…
Впрочем, по уровню и качеству жизни рабочие Бари, как их по-прежнему величали, служили ориентиром для всей России, вот потому профсоюзный съезд и затеяли тут, в недавно перестроенном заводском клубе. Пусть делегаты приедут и познакомятся с передовым опытом вживую, а не со слов докладчика на трибуне.
Такие же съезды готовили железнодорожники, Союз Текстильщиков, строители и другие, с тем, чтобы создать всероссийские объединения и выбрать депутатов уже на общий съезд всех профсоюзов.
Дежурный был прав — ни в клубе, ни в общежитии спать было невозможно. Громкие голоса профсоюзных активистов, привыкшие перекрывать шум кузнечных или литейных цехов, сну как-то не способствовали. А вот на диванчике три часа пролетели незаметно и Митя поднялся в отличном настроении.
— На АМО две машины на ремонт только что пригнали, может, глянете, что да как, Дмитрий Михайлович? — заступивший с утра дежурный был из новых милиционеров и уважительно величал его по имени-отчеству.
Идти было далековато, времени жаль, но Митя удачно запрыгнул на платформу, шедшую через станцию Лизино как раз на АМО и через десять минут уже был на месте.
Посреди ангара головной станции обслуживания АМО стояли две машины: одну готовили для передачи в милицию, вторую оттуда вернули. Ничего необычного в подготовке к патрульной службе не было — осматривали, заменяли детали, иногда чинили. А вот вторая машина получила на облаве пулю в двигатель и потому ее возвратили для ремонта.
— Может, нам броневики лучше? — иронию в голосе заведующего автоотделом милиции Терентия Жекулина распознал бы любой слушатель.
— Броневик вещь хорошая, Терентий Палыч, только нам пока ни к чему. А вот двигатель слегка прикрыть не помешает, — Митя отложил чертеж в сторону и потрогал пальцами дырки в капоте.
— Как это ни к чему, третья машина за четыре недели!
— Так незачем водителям в гущу переться, их
— Так может хотя бы движок прикрыть?
— Точно, — поддержал Жекулина один из механиков, — эта пару листов тонкой брони, и сзади щит какой, чтобы, эта, стрелять можно было. На шарнирах. И эта, шкворень приварить сзади, чтобы мадсен с упора стрелял.
— Чертеж сможешь сделать?
— Чего тут чертить, эта, смогу.
— Броню вряд ли, но котельное железо на заводе Бари имеется. Да и с Гужона можно кое-что выбить.
На площадке перед заводоуправлением катались несколько машин, тут готовили водителей. А судя по треску очередей в Тюфелевой роще, подготовка пулеметчиков тоже шла полным ходом.
С Митиной точки зрения пулеметы в милиции были излишни, но Исполком принял решение создавать милицейские отряды так, чтобы при необходимости легко превратить в военные. Опять же, держать все под контролем легче в одном кулаке.
Как ни крути, а польза от милицейских АМО была, во всяком случае, через пару дней по вызову Федорова Митя отправился не пешком, а на только что переоборудованном авто центральной комендатуры. Доехав с шиком до Гнездниковского переулка, где городская милиция, не мудрствуя лукаво, заняла здания бывшей полицейской канцелярии, Митя отметился на входе и по указаниям часового нашел на втором этаже комнатку Ивана.
— Привет, Митяй, проходи! Видишь, какие хоромы? Раньше я сюда только под конвоем попасть мог, а сейчас гляди — начальник! — весело приветствовал его Федоров, ныне руливший патрульной службой.
Митя слабо улыбнулся — хоть и рад он был видеть бывшего слесаря, но лучше бы поспать вместо поездки, да и растрясло его в дороге.
— Тут такое дело, вчера приходили с Хитровки, желают тебя видеть.
— Кто? — дрема мгновенно слетела с Мити.
— Представители преступной молодежи.
— Кто???
— Ага, — радостно осклабился Иван. — Заявили, что будут говорить только с тобой.
— Чего вдруг?
— Говорят, ты им ближе по возрасту, опять же, авторитетный человек, Сашку-Семинариста завалил. Ну и молодежными делами ты вроде в Союзе занимался, так тебе и карты в руки. Через полчасика должны подойти, ты располагайся пока, сейчас чаю организую.
Падение самодержавия перебаламутило и криминальные низы, на волне революционной эйфории даже сидельцы тюрем принимали воззвания. Митя вспомнил читанное в “Русском слове”:
Мы, уголовные арестанты московской исправительной тюрьмы, военные, гражданские и каторжане, не подлежащие немедленному освобождению из тюрьмы в силу указа об амнистии и пока еще остающиеся в ее стенах, шлем свое сердечное и искреннее спасибо доблестным братьям-солдатам и всему великому русскому народу, не позабывшему протянуть руку помощи нам, доселе лишенным всякой надежды своротить когда-нибудь с пути, по которому мы зачастую против собственной воли, задыхаясь, летели в бездну порока и преступлений.