Предсказание будущего

Пьецух Вячеслав Алексеевич

Я опять молчу.

«Панкрит. Какая ты, — говорит, — Елена, у меня темная!..»

Ну, выгнала я этого просветителя примерно через год, и что же вы думаете? В результате я оказалась у разбитого корыта. Возраст критический, однокомнатная квартира со всеми удобствами, включая телефон, полная материальная база и все при мне, то есть имею, при помощи чего пожалеть хорошего человека. Но его-то как раз и нет. Думаю: «Дура ты, дура! Сколько относительно годных мужиков разогнала! И много ли нам, бабам, надо? Только чтобы сильным полом в доме пахло, повелителем, пусть он даже целыми днями на диване лежит

и про индийцев спрашивает; не куковать же весь век одной только из-за того, что мужской контингент пошел какой-то причудливый, не такой?!» В общем, погоревала я, погоревала и пошла к одной женщине, которая, по слухам, знакомила у себя на квартире одиноких людей. Она тоже была одинокая и поэтому стремилась создавать новые семьи. Говорили, что эта женщина прямо какой-то провидец, до того безошибочно она подбирала пару. Ну, прихожу к ней и говорю, что вот, дескать, нуждаюсь в спутнике жизни, но при этом честно предупреждаю: «Что мне именно требуется, — говорю, — я не знаю; требуется хороший человек, который бы мне по всем показателям подходил. Ведь должен же быть в нашей огромной стране хоть один мужчина, который бы мне по всем показателям подходил!.. Самостоятельно, — говорю, — мои поиски постоянно закапчиваются провалом».

Она на меня долго-долго смотрела, а потом говорит: «Есть тебе пара. Ну, точь-в-точь, что требуется, вы даже с лица «похожи».

Как сейчас помню, смотрины она назначила на 1 сентября. Иду я 1 сентября к этой женщине и тоже волнуюсь, как первачок. Прямо ног под собой не чую! Прихожу — его еще нет. Ну, сидим, как две дуры, дожидаемся, вдруг — звонок в дверь! Я чуть в обморок не упала, все-таки не шутка: явился мой суженый, с которым мне предстояло идти по жизни рука об руку до самого, я извиняюсь, гроба. И кто бы, вы думали, это был? Мой первый муж! Виктор Степанович Малолетков собственной персоной, такой же, как и пять лет назад, только немного поистаскался.

— Как хотите, товарищи, а мы сегодня без обеда, — сообщил Лыков. — Макароны не варятся и, я думаю, вряд ли сварятся вообще.

— Да погоди ты со своими макаронами! — сказал Зюзин. — Мы еще не выяснили, чем закончилась любовная эпопея товарища Малолетковой.

— Она не закончилась, она продолжается, то есть живем мы с Виктором Степановичем, как картинки, двоих ребят за это время организовали. Короче говоря, все слава богу.

— Между прочим, — вступил Журавлев, — у нас тоже не мешало бы провести атеистический семинар, поскольку некоторые сотрудники постоянно прибегают к терминологии мракобесов.

— Знаете что, Александр Иванович, — горячо заговорила Зинаида Косых, — и без ваших атеистических семинаров тошно!

— Вот именно! — согласилась с ней Малолеткова.

— Я тоже считаю, что это было бы ни к чему, — сказал Страхов и тронул свои очки. — Вместо того, чтобы заниматься посторонними вопросами, лучше позаботиться об охране умственного труда.

— Вот именно! — продолжала Зинаида Косых. — Какие еще тут атеистические семинары, когда в жизни наблюдается мертвый штиль?! Ни счастья, ни везения, ни покоя, ну, ничегошеньки, кроме воспоминаний!..

— Лично я с этим утверждением не согласен, — заявил Клюшкин. — По-моему, очень увлекательная сейчас жизнь. По мирному времени, может быть,

даже самая увлекательная за всю историю СССР. Ну посудите: кругом летают летающие тарелки, ушлые люди целые фабрики крадут, того и гляди с Америкой схлестнемся, что ни год, то какая-нибудь реформа, народ до того присосался к литературе, что дельную книжку невозможно купить, а вам все скучно! Нет, граждане, это мы просто избаловались, застоялись. Вот как начали бы сейчас выдавать по четыреста граммов хлеба на брата — сразу бы, черти, повеселели!

— А-атлична! — воскликнул Лыков.

— Что отлично-то? — спросил его Зюзин.

— А то отлично, что я придерживаюсь того же мнения, что и Лыков: чем нам хуже, тем мы почему-то лучше. Например, при теперешних ненормальных обстоятельствах я свободно могу попросить товарища Косых зашить мне какую-нибудь прореху и даю голову на отсечение, что она зашьет. Ведь зашьешь?

— Зашью, — ответила Зинаида Косых.

— Что и требовалось доказать! А еще вчера она в ответ на такую просьбу сказала бы мне несколько теплых слов.

— Ну почему… — проговорила Зинаида Косых и как-то ушла в себя.

Внезапно в дверь сектора глухо стукнули раз-другой, и затем она резко распахнулась примерно наполовину. Вода, стоявшая на полу, моментально собралась в стройный рябой поток и с приятным шипением устремилась из комнаты в коридор. Через минуту, когда вся вода вышла и на полу остались единственно неопрятные знаки давешнего потопа, как-то: намокшие бумаги, папки, коробочки и так далее, — в дверях появился сантехник в резиновых сапогах.

— Ну, вот и все, ребята, — ласково сказал он, — зря вы переживали.

— А мы, собственно, и не переживали, — откликнулся Спиридонов и стал надевать носки. — Я только вот чего не пойму: по какой причине у меня-то дверь не открылась? Может быть, я ее не в ту сторону открывал? Точно, я ее не в ту сторону открывал, потому что на меня затмение нашло с перепугу.

Сантехник его не слушал; он смотрел на Клюшкина и самым теплым образом улыбался.

— Ты ли это, Петрович? — сказал наконец сантехник, немного протягивая вперед руки, точно он объятия предлагал.

— Ну я, — лениво ответил Клюшкин.

— Давненько мы с тобой не виделись, дорогой ты мой человек, — продолжал сантехник, по-прежнему улыбаясь.

— Чем же вам, интересно, наш Клюшкин дорог? — спросил сантехника Журавлев.

— Сейчас скажу: он мне в прошлом году проиграл шесть миллионов в обыкновенного «петуха».

Все внимательно посмотрели на Клюшкина; Клюшкин сделал бровями «что было, то было»; сантехник лукаво погрозил ему пальцем и ушел, унеся свою пленительную улыбку, отчего в помещении сектора даже несколько посмурнело.

Журавлев высморкался.

— Ну, — возвестил Зюзин, — теперь можно браться и за работу.

— Если у человека есть совесть и сострадание к обществу, — сказал Спиридонов, — то работать ему не помешает ни пожар, ни наводнение, ни атеистические семинары.

— Это ты к чему?

— Это я к тому, что пока вы тут намыливались тонуть, я, между прочим, закончил квартальную сводку по монтажу.

— За что я уважаю советского человека, — сказал Страхов, поправляя свои очки, — так это за то, что хоть ты на голове у него танцуй, а он свое дело знает.