Предсказание для адвоката

Борохова Наталья Евгеньевна

Клепов подскочил на месте:

– Если бы пострадала моя дочь, я бы не сидел сложа руки. Я добрался бы до этой стервы, даже если бы мне пришлось сбежать из реанимации.

Дубровская была поражена:

– Вы так любите свою дочь?

– К чему задавать глупые вопросы! – воскликнул больной. – Люблю, не люблю. Она для меня – все!

– Тогда вы должны понимать, как ребенку будет сложно без матери, – вкрадчиво произнесла Елизавета. – Не лучше ли пойти на компромисс? Согласитесь, в семейной жизни вы тоже не были ангелом. Ну что вам стоит слегка

подкорректировать показания. Скажем так, что пресловутую солонку взяли вы, а мы уж найдем выход, как объяснить суду признательные показания вашей супруги. Возьмем заключение психолога о том, что она психически нестабильна и легко внушаема, склонна винить себя даже в том, что не имеет к ней никакого отношения. Дело прекратим за отсутствием события преступления как такового, и вы будете дальше воспитывать свою дочь.

– Зря стараетесь, – изогнул губы в презрительной усмешке Клепов. – Эта сука ответит по закону. Что касается дочери, я и сам смогу воспитать ее. Клянусь, она даже не заметит отсутствия матери…

В доме Клеповых царила траурная атмосфера. И пожалуй, дело было даже не в наглухо задернутых шторах и сумеречном свете светильников. На лице хозяйки застыло выражение мрачной торжественности, словно она только что проводила на тот свет близкого родственника и сама была полна решимости последовать его примеру.

– Проходите, – бесцветно сказала она, не выразив никаких эмоций по поводу неожиданного визита адвоката.

Дверь детской приоткрылась, и в проеме показалось худенькое личико девочки с длинными и черными как смоль волосами. На вид ей было не больше тринадцати лет, но глаза, темные и проницательные, смотрели по-взрослому. Судя по всему, девочка сделала для себя какой-то вывод, потому что неодобрительно поджала губы.

– Клепочка, можешь идти к себе, – сказала ей мать. – Это ко мне, по делу.

Девчонка со странным прозвищем захлопнула дверь.

– Ей пятнадцать лет, – зачем-то пояснила женщина. – Разумеется, мы ее очень любим. Все-таки единственная дочь.

Дубровская кивнула, не проявив особого интереса. Они прошли в гостиную. Хозяйка плотно закрыла двери и даже зашторила их бархатной портьерой.

– Я не хочу огорчать девочку раньше времени, – объяснила она. – Все это и так стало для нее большим потрясением.

Лиза поудобнее расположилась в кресле, соображая, как лучше начать беседу. Должно быть, ее незадачливая клиентка даже не представляла, как плохи ее дела.

– К сожалению, не могу сказать вам ничего утешительного, – молвила она наконец. – Пришли данные экспертизы.

– Я их читала, – равнодушно отозвалась женщина. – По-моему, там нет ничего удивительного.

– Признаться, я ожидала других результатов.

– А я нет, – просто ответила Клепова. – Смешно, меня просили ответить на целый ряд глупейших вопросов. Например, объяснить пословицу: «Сколько веревочке ни виться, все равно конец будет». Как вы думаете, это к чему?

– Боже мой, какая разница! – воскликнула Лиза, не в состоянии поддерживать дальше ровный тон

беседы. В конце концов, она пришла не на чаепитие. – Вы хоть понимаете, что вас собираются обвинить в покушении на убийство мужа?

– Понимаю.

– Понимаете, что за это преступление, даже с учетом смягчающих обстоятельств, может быть назначено реальное лишение свободы? Короче говоря, вы отправитесь на зону?

– Понимаю. – И опять в ответе холодная бесстрастность автомата.

– Откуда у вас дома взялась чертова селитра? – неожиданно сменила тон Дубровская.

– Вы же знаете, это минеральное удобрение. Иногда применяется в цветоводстве.

– Для чего? – спросила Елизавета.

– Откуда я знаю? – равнодушно удивилась женщина.

– Но вы должны знать. Вы же разводите цветы?

– Это не я, – пояснила женщина. – Это все Клепочка. У нее в дальней комнате целая оранжерея. Она экспериментирует, все время что-то смешивает…

За дверью что-то упало. Клепова переменилась в лице.

Лиза вскочила и одним движением отогнула в сторону портьеру, дернула на себя ручку. За дверью стояла Клепочка, рядом валялась большая пластиковая лейка.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Дубровская, сама еще не понимая, чем вызвана ее такая стремительная реакция на посторонний шум.

– Клепочка, иди к себе! – приказала мать, но в ее голосе зазвучали вдруг дрожащие нотки…

Вспоминая впоследствии события того памятного вечера, Елизавета, разумеется, могла приврать, утверждая, что в тот самый момент, когда взволнованная мать пыталась отослать в другую комнату не менее напуганную дочь, в ее сознании уже возникла догадка. На самом же деле она ощутила только неясное предчувствие. Слишком уж неестественно вела себя Клепова в ситуации, которая любому человеку показалась бы пустяковой.

– Так что ты здесь делала? – повторила вопрос Лиза.

– Она просто шла поливать цветы! – спохватилась мать.

– Да, я собиралась поливать, – прошептала девочка, показывая рукой на лейку.

– Очень хорошо, – проговорила Лиза. – Только лейка почему-то пустая, и санузел находится напротив входной двери. Скажи честно, ты подслушивала?

Девочка подавленно молчала.

– Да хоть бы и подслушивала! – не выдержала мать. – Разве это преступление?

С нее, как по волшебству, слетела маска спокойного безразличия. Теперь перед Дубровской стояла решительная женщина, готовая ради защиты своего ребенка на многое.

– Конечно, это не преступление, – мягко сказала Лиза. – Ты ведь любишь свою маму?

Вопрос, разумеется, был адресован Клепочке. Девочка еле заметно кивнула.

– Вот и хорошо, – произнесла Дубровская. – А почему бы теперь нам вместе не сесть и не поговорить. Не забывайте, я ведь ваш адвокат…

– Я не знаю, как вы все это сделали, но мне это решительно не нравится, – заявил следователь, отодвигая в сторону бумаги.

– Боюсь, я не понимаю вас, – проговорила Дубровская, напуская на себя вид оскорбленной добродетели.