Шрифт:
Тёрка совсем не изменилась. Нет, изменилась, конечно, пятнадцать лет прошло и это срок, но изменилась, как бы это сказать… в валютном эквиваленте: ткань костюма на порядок дороже (фасон всё тот же: деловая приталенная "тройка"), золотая брошь сменила на груди лакированную финтифлюшку. Я загляделась – на брошке завораживающе блестел камень.
– Рубин, – Тёрка перехватила мой взгляд, – три карата.
Я кивнула и сделала восхищённую физиономию: "Даёшь, мать!" Полагаю, на такую реакцию она и рассчитывала. Спросило благосклонно:
– Как
Она распахнула шкаф позади рабочего стола, чем-то там загремела. У меня появилась секунда, чтобы осмотреться. "Неплохо устроилась. Можно сказать шикарно". Крупная могучая Тёрка уместно смотрелась в этом интерьере. "Ничего себе кабинетик, в футбол играть можно. – Я проскакала глазами по креслам-столам-диванам. – Мебель выбирала сама, подстать фигуре. Представляю, как матерились грузчики, таская эти мобеля".
Отец Тёрки (Тересы Ивановны Руис) был чистокровным испанцем. Он появился в Союзе в шестидесятых, как специалист в какой-то новой для страны области. Тогда было принято обмениваться специалистами. На кого выменяли чернявого Хуана не знаю, знаю только, что последствием этого обмена стал брак испанца с волоокой рязанской красавицей (тщедушный испанец был сражен габаритами русской дивы). От брака появилась дочка Тереса. Мать звала дочурку ласково – Тере, мы (подружки-одноклассницы) кликали её Тёркой. Заморское Тере-Пере не цеплялось за наши языки.
От матери Тереса унаследовала необъятных размеров телеса, от отца – чёрные волосы, смуглую кожу и южный вспыльчивый темперамент.
– Знаю, что дела идут паршиво, – Тёрка поставила передо мной бокал. – Я навела о тебе справки.
"Вот и отлично! – Я понюхала содержимое. – Нет нужды врать".
– Собственно, поэтому я тебя и выцепила. Тебе нужны деньги, мне нужны услуги.
Она отпила глоток, на бокале осталась помада. Я подумала, что ей всегда шел алый цвет. Чёрное и алое – классическое сочетание. Я тоже отхлебнула и мстительно подумала, что для Кармен она крупновата. "И это мягко сказано".
– Знаю, что ты сейчас свободна. – Тёрка положила на стол фотографию. – И это нам на руку.
– Нам?
– Нам, Анюта, нам. Ты же не станешь отказываться от… – она написала на листочке сумму, я посчитала нули и подумала, что с Тёркой можно согласиться. По крайней мере, в этом вопросе. Глупо отказываться от таких денег.
– Так вот, – продолжила она, – это мой муж Валя. – Ноготь постучал по фотографической физиономии. – Я хочу, чтобы ты за ним присмотрела.
– В каком смысле?
В дверь кабинета поскреблись, и в щёлку протиснулся мужчина. "Протиснулся" можно сказать только фигурально, ибо в дверях стоял крупный высокий молодой мужчина. Самец. Я почему-то подумала о молодом благородном олене, что бежит по лесу, оглашая окрестности трубным гласом. "Он бежал и сильные рога, задевали тучи-облака. – Песню про лесного оленя помните? – И казалось будто бы над ним, становилась небо голубым".
– Прошу прощения, – пророкотал мужчина. – Тереса Ивановна, срочное дело…
Тёрка нахмурилась, молодой человек оборвал фразу на полуслове.
– Меня нет, – коротко скомандовала начальница. – Ещё двадцать шесть минут. Ни для кого.
Дверь немедленно затворилась. "Какая точность!" – изумилась я и спросила:
– Коллега?
– Секретарь. – Тёрка сделала ещё глоток. – Исполнителен. Обходителен. Глуп.
Последнее свойство мне показалось сомнительным (для мужчины), и я уточнила, зачем тогда держать такого секретаря?
Она посмотрела на меня сверху вниз.
– Не приходится выгибать шею, когда целуешь.
"Ага! – подумала я. – Кармен есть, и Хосе нарисовался. Классика жанра, как же без Хосе?"
– А что муж? – я кивнула на фотографию. – Валя?
– У него… – Тёрка задумалась. Сделала жест, обрисовывая в воздухе окружность. – Как бы тебе объяснить… – Я посоветовала начать с начала, и она согласилась: – Валентин очень неплохой мужик. Мы давно в браке, и я до сих пор люблю его… во всяком случае, когда он меня не расстраивает. Он умный. Психотерапевт по специальности. Имеет клинику… частный кабинет, в центре, около Манежной. Практика небольшая… Его клиенты весьма состоятельные люди.
"Пипец! – мысленно присвистнула я. – Где находится очередь за такими мужьями? И кто в ней крайний? Вы, мадам? Тогда я за вами!" Видимо мысли отразились на моём лице, и Тёрка посоветовала подкатать губу: "В этом яблочке сидит червяк, подруга! Не всё то золото, что блестит".
– Дело в том, что Валя работает с призраками.
– С покойниками? – уточнила я.
Тёрка скривилась и попросила не быть дурой.
– Есть люди, которые видят призраков. С такими пациентами и работает Валентин.
Это несколько меняло дело, однако, не слишком. "Мало ли кто чего видит? – решила я. – Лишь бы деньги платили. В конце концов, футбол или призраки, это личное дело каждого. Дядя Боря из второй квартиры до самой смерти с радиоприёмником разговаривал. Что характерно, в режиме диалога: сядет, бывало, на табуреточку, включит приёмник – и понеслась! Вопросы задаёт, ответы слушает, хохочет. Мне, говорит, с диктором интереснее беседовать, чем с вами с долбо… Он (диктор) человек интеллигентный, начитанный, не то, что вы".
Оказалось, что один из пациентов (посоветовавшись с загробным миром) предсказал Валентину скорую смерть. Скорую и скоропостижную. Что-то в стиле отравления сильнодействующим ядом, или ножом по горлу. Как пел Высоцкий: "Балкон бы, что ли сверху или автобус пополам". На психотерапевта это призрачное откровение подействовало угнетающе: он отдалился от жены, стал молчалив и замкнут. Убрал в доме все зеркала, сказав, что это окна в иной мир и от них тоже исходит угроза. Логика такая, что смертельный удар можно получить не только от человека, но и от призрака.