Предсказание
Шрифт:
— И где же?
— У меня, причем он пришел ко мне, выйдя от вас.
— Прекрасно! — заявил король. — Теперь я понимаю. Речь идет о моем кузене, господине де Конде.
— Совершенно верно, государь.
— И вы пришли ко мне просить головы господина де Конде?
— А почему бы и нет?
— Черт! Как вам, моя милая, такое могло прийти в голову? Принц королевской крови!
— Хорош принц!
— Брат короля!
— Хорош король!
— Мой кузен!
— От этого он становится
— Милая моя, милая моя, вы требуете слишком многого, — возражал король.
— О, вы просто не знаете, что он сделал.
— Знаю.
— Значит, знаете?
— Да.
— Тогда расскажите.
— Так вот, на лестнице в Лувре нашли потерянный вами платок.
— Потом?
— В платке была завернута записка, которую вам написала Лану.
— Потом?
— Записку передали госпоже адмиральше.
— Потом?
— Преднамеренно или по неосторожности госпожа адмиральша уронила ее на собрании кружка королевы.
— Потом?
— Ее поднял господин де Жуэнвиль и, думая, что речь идет не о вас, а о ком-то другом, передал ее королеве-матери.
— Потом?
— Последовала злая шутка, разыгранная на глазах у вашего отца и вашего жениха…
— Потом?
— А разве было еще одно «потом»?
— Да.
— Значит, это не все?
— Где находился в это время господин де Конде?
— Не знаю, то ли у себя в особняке, то ли еще где-то приятно проводил время.
— Он не был у себя в особняке, он не предавался приятному времяпровождению.
— Во всяком случае, его не было среди тех, кто оказался подле нас.
— Нет, но он находился в спальне.
— В нашей спальне?
— В нашей спальне.
— Где же? Я его не видел.
— Зато он нас видел! Зато он меня видел!
— И вам об этом сказал?
— Причем не только об этом. Например, о том, что был в меня влюблен.
— О том, что он был в вас влюблен! — покраснев, воскликнул государь.
— О! Об этом-то я знала, поскольку он десятки раз говорил и писал об этом.
Франциск побледнел, и ему показалось, что он умирает.
— И на протяжении шести месяцев, — продолжала мадемуазель де Сент-Андре, — ежедневно, с десяти до двенадцати ночи, он прогуливался под моими окнами.
— А-а! — глухим голосом произнес король, отирая пот со лба. — Тогда другое дело.
— Что ж, государь, стала голова принца де Конце легче?
— Она теперь такая легкая, что, если я не сдержусь, огонь моего гнева снесет ее с плеч!
— А с какой стати вам сдерживаться, государь?
— Шарлотта, это дело весьма серьезное, и единоличных решений я тут принимать не могу.
— Ну да, вам следует попросить разрешения у вашей матери, бедному грудному младенцу, бедному королю на помочах!
Франциск метнул взгляд на ту, что позволила себе дважды его оскорбить, но, встретившись с таким же угрожающим взглядом девушки, отвел глаза в сторону.
Произошло то, что всегда бывает в рукопашной: сталь скрещивается со сталью.
И тот, кто сильнее, обезоруживает того, кто слабее.
А бедный Франциск II был слабее всех на свете.
— Что ж, — проговорил Франциск, — если такое разрешение потребуется, я его спрошу, вот и все.
— Ну, а если королева-мать вам откажет?..
— Если она мне откажет… — произнес юный государь и бросил на любовницу столь несвойственный ему свирепый до предела взгляд.
— Вот именно, если она вам откажет?
На какое-то время воцарилось молчание. Затем, когда пауза окончилась, послышался зубовный скрежет, напоминающий свист ядовитой змеи.
Таков был ответ Франциска II.
— Тогда придется пропустить это мимо ушей.
— Ваше величество и в самом деле так полагает?
— В самом деле, потому что я больше всего желаю смерти господину де Конде.
— И сколько минут потребуется вам на то, чтобы привести в исполнение столь великолепный план отмщения?
— Ах! Такие планы не вызревают за несколько минут, Шарлотта.
— Тогда за сколько часов?
— Часы летят быстро, а спешка не принесет ничего хорошего.
— За сколько дней? Франциск задумался.
— Мне потребуется месяц, — наконец проговорил он.
— Месяц?
— Да.
— Иными словами, тридцать дней?
— Тридцать дней.
— То есть, тридцать дней и тридцать ночей? Франциск II уже собрался ответить, но в это время приподнялась портьера и дежурный офицер объявил:
— Ее величество королева-мать!
Король указал любовнице маленькую дверцу, ведущую в альков, соединявшийся с небольшой комнатой, имевшей отдельный выход в коридор.
Девушка в еще меньшей степени, чем ее любовник, была расположена дразнить своим присутствием королеву-мать; она проскользнула в указанном направлении; но прежде чем удалиться, воспользовалась остатком времени, чтобы под конец бросить королю:
— Сдержите свое обещание, государь!
Еще не успокоился воздух, сотрясенный этими словами, как королева-мать во второй раз за этот день переступила порог спальни сына.
Через четверть часа после казни Анн Дюбура площадь Сен-Жанан-Грев, мрачная и пустая, освещенная лишь последними отблесками костра, вновь разгоравшегося время от времени, напоминала гигантское кладбище, и разлетающиеся вокруг искры были похожи на блуждающие огни, в долгие зимние ночи пляшущие над могилами.