Предсказанная

Лучший способ прожить жизнь скучно — каждый час мечтать о необычном.

Судьба любит преподносить сюрпризы и обманывать ожидания. Играть по правилам ей не слишком интересно.

Приключения начинаются, если их не ждешь. Ровно в тот день и час, когда думаешь — пусть сегодня все будет спокойно. Обычно, банально, скучно. В первый день отпуска, назло мечте отоспаться. В разгар сессии, за три часа до экзамена, вопреки желанию прийти заранее и успеть перечитать учебник. Во время сдачи годового баланса. И так далее… выбирайте по вкусу, точнее — наоборот. Выберите момент, в который вам не нужно ничего, кроме размеренного течения жизни. Тогда-то все и случится…

Масштаб случившегося зависит от вашего нежелания. Вычисляется при возведении степени нежелания в куб. Или в десятую степень — тут уже все дело в личной невезучести.

Примерно так рассуждал Вадим Литвин, сидя под вестибюлем станции метро «Таганская-радиальная».

Ничего иного ему не оставалось. Сколько-то минут назад он вышел наружу и теперь дышал свежим весенним воздухом. Непривычно и неприлично чистым для центра города, пусть и для полуночи.

Совершенно пустая платформа и погасшее табло времени наводили только на философские размышления. Вдобавок остановились три дня назад купленные часы — батарейка села. Стрелки уже битых полчаса показывали двадцать минут двенадцатого. За это время на станции не появилось ни одной живой души. У Вадима возникло подозрение, что он спит. Полная тишина, безлюдье в не самое позднее время? На одной из самых загруженных станций метро? Нереально. К тому же человек, которого Вадим ждал уже довольно давно, никогда не опаздывал.

Тем не менее, он знал, что не спит.

Может быть, задремал на пару минут, сидя на скамье — но уже проснулся, находится в здравом уме и трезвой памяти. Трезвости способствовало то, что уже добрых десять лет он не пил ничего крепче кефира. Наркотиков не принимал, не курил, психическими заболеваниями не страдал. Галлюцинаций до сих пор не видел.

Но давящая, звенящая тишина станции заставляла задуматься о том, что все рано или поздно случается в первый раз.

У мысли был отчетливый привкус банальности. Ее Вадим не любил, трюизмов и бородатых анекдотов собеседникам не прощал — как запаха перегара и пота. В себе же шаблонное мышление почитал чем-то вроде венерического заболевания: подцепить стыдно, а лечиться нужно, чем скорее, тем лучше. Чтобы не возникли необратимые последствия.

И вот — этаким твердым шанкром на извилинах — выскочила избитая и затертая мыслишка. Пошлая и неоригинальная. Хуже того — пропадать не хотела, рефреном повторяясь вновь и вновь.

Пора было вставать и уходить — все равно стрелка накрылась медным тазом. Блестящим, отполированным таким тазиком. Музейным, наверное. Вадим и встал. Прошелся — три десятка шагов, расколовших тишину. Огляделся. Пустая платформа, черное табло. Ничего не изменилось. Гитарный кофр шлепал по кожаной куртке, и казалось, что сзади кто-то крадется, скользя по полированному камню тапочками. Растоптанными домашними тапками для гостей.

За колоннами тоже никого не было. И на ступенях перехода. Эскалатор не работал. И эскалатор на противоположном конце платформы. Вадим пожал плечами и отправился по ступенькам пешком, прошел за турникет, потом в вестибюль.

И здесь было пусто. И на улице. Все ларьки были закрыты, вывески погасли, машины куда-то пропали — вместе с водителями и пассажирами, прохожими и торговцами, и всем вечерним контингентом москвичей. До этой ночи Вадим был уверен, что тишина — благо, а отсутствие людей — счастье.

Наверное, он стал жертвой розыгрыша какой-нибудь дурацкой телепередачи. Где-нибудь за спиной притаился оператор с камерой. Вадим поднялся, осмотрелся, прислушался. Если и так — это был очень тихий и умелый оператор. Мастер своего дела. Несмотря на слегка скептическое уважение к мастерству, неведомому оператору очень хотелось засветить по физиономии… А ведь еще недавно Вадим был убежденным противником насилия.

Ночь сюрпризов, подумал он. Непрошеных совершенно сюрпризов, подкравшихся незаметно. Все должно было быть совсем не так. Встреча, репетиция перед завтрашним концертом в «Последних деньгах», возвращение домой и сон. Неприятности и так шли широкой черной полосой. Теперь, надо понимать, зебра кончилась. Естественной для зебры частью.

Концерт был единственным способом разжиться хоть какой-то наличностью. На данный момент в кошельке Вадима лежали две пятисотки и «запасные» десять долларов. Других поступлений не предвиделось. С выпуском диска стряслась беда — фабрика запорола весь тираж. Хозяин квартиры потребовал плату за два месяца — по чести сказать, хозяин и так целый месяц терпеливо «кушал завтраки», входя в положение жильца. Флейтист третью неделю не мог оправиться от особо зловредного гриппа и кашлял так, что играть не мог. На кухне сломался смеситель. На любимых джинсах разошелся шов…

И вот — пожалуйста: пустая улица, дурной розыгрыш безмозглого журналюги.

Вадим задумался — а сколько же стоило организовать этот розыгрыш, и выругался про себя. Эти бы деньги — да ему, коли уж какому-то идиоту пришло в голову выбросить их на ветер. Право слово, рок-музыкант средних лет нашел бы, куда потратить несколько тысяч долларов.

Каменная плита под задницей была холодной и неуютной.

Вадим встал и пошел по улице, куда глаза глядели, периодически косясь на погасшие витрины и вывески. Минут через пять он сообразил, что именно не так, и поднял голову, посмотрел вдаль. Не поверил глазам своим, обернулся. Ни одного горящего окна. Ни одного рекламного модуля на крыше. Только тусклый оранжевый свет фонарей. И так — до самого горизонта.

Верить, что ради реалити-шоу обесточили всю Москву, было нелепо. Но никакие разумные объяснения в голову не приходили. Экстренная эвакуация? Вот так вот, от силы за час кто-то ухитрился эвакуировать весь центр города? Без паники, без потерявшихся? Да и какой, к черту, час — задремал-то он на несколько минут. Что еще могло случиться? Если вычесть из списка вариантов всю голливудскую романтику параллельных миров, внезапных исчезновений и прочих мистических невероятностей, то вариантов получалось — ноль. Аккуратный овальный ноль, форму которого постепенно принимали глаза Вадима.

Впрочем, был один реальный вариант — неожиданное сумасшествие с галлюцинациями. На самом деле улица полна народа, и машины ездят, и казино с барами работают. Вот только в его мозгу что-то щелкнуло, и теперь он этого не видит. Учитывая привычную Вадимову мизантропию, походило на правду. Он никогда не любил людей, превращенных в толпу. Душные вагоны метро в час пик, людные улицы, давка в автобусах, плотная масса, паштетом выдавливающаяся из дверей наружу… Ему всегда казалось, что он — инопланетянин, не способный почувствовать родства с этими людьми.