Предсказанное. Том 1
Шрифт:
Побывал Мальгин и на планете, состоящей из половинок двух разных планет: одна была – сплошной океан с редкими архипелагами островов, другая – оранжево-красная пустыня с еще более редкими озерцами и болотами. Как удалось соединить их, каким ухищрением техники, дознаться было не у кого, но «двойная» планета исправно кружилась вокруг старого красного солнца, показывая ему то океан, то сушу. По экватору ее охватывала стокилометровая полоса голубого тумана, в котором, очевидно, и прятались устройства, соединяющие половинки планет. Орилоун, к которому обратился хирург, был еще жив и на вопрос Клима ответил, что соединены не половинки, а целые планеты, и что туманный
Мысли повернули в иное русло, имя Шаламова повело свою ассоциативную цепь, снова всплыли в памяти образы дорогих и близких людей. Мальгин вздрогнул, очнулся, обвел взглядом темный купол утробы орилоуна, стены которого от старости серебрились инеем. Ни один звук не долетал сюда снаружи, темнота и неподвижность орилоуна навевали уныние, едва заметно светился «ледок» мембраны в глубине колодца метро.
Здесь дверь из серебра, из сна, из страсти. Войди, мечтатель, дверь открыта настежь. [152]152
Р. Дарио.
Строки возникли не в голове Мальгина, а как бы перед глазами, постояли, мигнули и расплылись огненными струйками. И Клим внезапно осознал, что в гроте орилоуна он не один.
Темная фигура, замершая в нише у дальней стены грота, шевельнулась, встала на ноги. Человек?! Мальгин не боялся встреч, ни жданных, ни неожиданных, и все же вздох облегчения невольно сорвался с его губ. Он мог поклясться, что, когда он вошел, в гроте никого не было, войти незаметно незнакомец не мог – у Мальгина развилось сторожкое чувство, но факт оставался фактом: он проспал появление гостя.
Незнакомец тихо рассмеялся, откинул капюшон не то плаща, не то сутаны, и взору хирурга предстало морщинистое лицо седоголового мужчины с умным проницательным взглядом и добродушно-ироничной складкой губ. Правда, Мальгину показалось, будто лицо гостя, прежде чем застыть, сформироваться, претерпело несколько мгновенных изменений, и что сразу после того, как упал капюшон, лицо его перестало быть лицом человека.
– О да, – сказал незнакомец тихим, но звучным голосом, в котором проскальзывали вкрадчивые нотки. – Конечно же, я не человек, да и вообще не гуманоид. Но странник, как и вы. Я наблюдаю за вами уже сутки. Нравится путешествовать? Или у вас другая цель?
Мальгин радушно кивнул на складку пола.
– Присядем. Меня зовут Клим Мальгин, а вас?
Незнакомец сел рядом, вполоборота, хотя под плащом не было видно, есть ли у него ноги, руки и седалище. Инфразрение и пси-видение Мальгину не помогли, впечатление было такое, будто фиолетовый, с искрой, плащ непроницаем ни для одного вида энергий. Мало того, Клим не мог пробиться и в пси-сферу пришельца, не видел его пси-ауры – перед глазами стоял ровный серый фон и лишь изредка сквозь этот фон всплывал прозрачный призрак странной фигуры, напоминающей загадочно улыбающегося Будду.
– Мое имя – стершийся иероглиф. – Седой – старцем его назвать было трудно, несмотря на морщины и седину, – улыбнулся. – Зовите меня Странником, Скитальцем или Паломником, это будет соответствовать
– Легче подавить первое желание, чем утолить все, что следует за ним.
– Отменно сказано! Ваше наблюдение?
– Нет, древнего земного мудреца [153] . Что касается странствий – у меня есть цель. – Мальгин поколебался и вдруг выложил чужаку всю историю с Шаламовым. – Поэтому я здесь, – закончил он. – Хотя странствие действительно затягивает и, боюсь, может в конце концов стать целью.
153
Б. Франклин.
Скиталец-Паломник слушал внимательно, кивая изредка, совершенно как человек, и был он мудр и терпелив.
– Еще раз повторюсь – я не человек, – изрек он наконец, – но ваша история мне созвучна, в ней есть искание чего-то бесконечно духовного, не поддающегося определению… как слеза на ресницах ребенка. Если бы еще можно было на этом пути избежать ошибок…
– Возможность ошибки не избавляет нас от необходимости попытки, – пробормотал Мальгин, порыв которого иссяк.
Паломник кивнул, глаза его остро блеснули.
– Прошедшее – самый надежный вид бытия, особенно для тех, кто ищет постоянно. Вы не торопитесь? Дайте руку.
Мальгин поднял бровь, поколебался немного и протянул левую руку. Ладони у него были не очень широкие, но жилистые, с длинными пальцами – ладони энергичного человека, не поддающегося чужому влиянию. Рука Паломника на вид была вполне человеческой, сухой и теплой, но руку Мальгина пронизало ощущение легкого электрического укола.
– Да, вы знаете, почем фунт лиха, – сказал Паломник, внимательно разглядывая ладонь хирурга, – но впереди у вас еще немалые испытания.
– Я готов к ним.
– Верю. У вас огромные запасы пси-энергии, вы даже сами не знаете какие! Вы маг, мастер, пси-маг или колдун, если хотите. В вашем мире, где случайность и неопределенность являются его объективными характеристиками, такие способности реализуются редко.
Мальгин отнял руку, подумал.
– А разве есть миры, где случайность и неопределенность не являются их характеристиками?
– Есть, – улыбнулся Паломник, – да хотя бы система орилоунского метро, как вы ее называете. Она абсолютно недетерминирована, намертво впаяна в систему метавселенных, как… кровеносная система в тело человека. Именно поэтому собственно механизмы «суперструнного» перемещения продолжают работать даже в мертвых орилоунах. Примеров много, но я вижу, вы думаете о другом. Не хотите выпить со мной за встречу и перекусить?
Мальгин недоверчиво посмотрел на Странника, но не увидел и тени насмешки. Сказал серьезно:
– К сожалению, я ничего с собой не взял. Вы первый негуманоид-неземлянин, который предлагает мне выпить.
– Но, может быть, не последний, – засмеялся Паломник, отлично поняв намек Мальгина. – Я, как и вы, в путешествии питаюсь чистой энергией, но кое-что у меня с собой имеется.
Он вытащил откуда-то из складок плаща небольшую плоскую коробку с белой полоской на торце, погладил пальцем полосу и поставил коробку у ног. В ней что-то звонко щелкнуло, и с волной теплого ветра она увеличилась в размерах вдвое, затем еще и еще раз, пока не превратилась в объемистый баул, на крышке которого загорелось созвездие пульсирующих цветных огней.