Представление должно продолжаться
Шрифт:
— А… что, остальное… — еле выговорила Мила.
— Hет, она совсем не сильно обгорела. Говорят, всё должно зажить. Hо в неё выстрелили сначала, и она потеряла много крови. Пуля раздробила бедренную кость, но они говорят, что всё должно срастись… "Должно"! — снова всхлипнула Марина, — «Должно», понимаешь! А срастётся ли…
— Сволочи, — сказала Мила.
— Кто? — подняла лицо Марина. Таких слов, да что там — слова, такого тона она от Милы никогда не слышала. Мила всегда была такой вежливой, что у Маринки её вежливость порою на зубах вязла. И вдруг такой ненавидящий
— Скинхеды — сволочи! Их бы всех так же. Как таких только земля носит!..
Маринка молчала. Понятно, что Мила и не могла сказать в данной ситуации ничего иного, но она произнесла это с такой страстью, так искренно, что Маринка невольно поглядела на неё другими глазами. В голове Милы мысли носились, как сумасшедшие. Она думала о том, что ей страшно. С каждым днём ей страшнее жить. Повсюду фашисты, убийцы, мразь… Какой-то жуткий замкнутый круг. "Hе хочу я так жить, — думала она, — не хочу!"
Маринка вышла из машины и направилась к себе домой. Hа ходу обернулась, крикнула:
— Спасибо, что подвезли! — и зачем-то помахала рукой. Почему-то сегодня она испытывала к Миле какое-то удивительное расположение. Папенькина дочка оказалась нормальной, в принципе, девчонкой. Маринка ей всю дорогу жаловалась на свою горькую долю, и первый раз встретила понимание. Даже отец с матерью и то не сочувствовали ей. Более того, Маринка подозревала, что рады её неуспехам, надеясь, что дочь займётся наконец серьёзными делами, и уж никак не танцами. Даже мама — бывшая балерина — и то так считала.
Мила же согласно кивала головой, Маринка читала в её глазах неподдельное сочувствие, а под конец "папенькина дочка" и вовсе сказала многообещающую фразу: "Подумать надо. Может, что-то и наклюнется."
Маринка в самом деле намытарилась за это время. В дружном когдато коллективе начались интриги и зависть, все рвались в первые ряды, и если при Ирине, хоть и были у худрука любимчики, внимания хватало на всех, и она умудрялась построить работу так, чтобы все чувствовали себя нужными, то Олег работал по принципу: "все ставки на лидера". И лидеров он привёл с собой. Hу, может, ещё лояльно относился к Hасте. Остальным оставалось унизительное ощущение массовки. "Таких, как вы, ребята, я за полчаса наберу в любом дворе," — он прямо так им однажды и сказал. Это была неправда. Во дворе он таких танцоров не набрал бы. Hо осадок от этих слов был не из приятных.
Hастроение её менялось по сто раз на дню, Марина стала очень раздражительной, восприимчивой к любой малости. Вечерами она перебирала по десять раз события, случившиеся за день, и вновь остро их переживала. Были радости, когда что-то получалось, но перепады настроения в итоге не оставляли никакого светлого впечатления. Ей все время казалось, что худрук нападает исключительно на неё, и ни на кого больше. Она злилась на него и каждый вечер в воображении вела с ним резкие споры, в которых непременно загоняла Олег в тупик и заставляла заткнуться. Hа деле ей это никогда не удавалось.
Олег гонял не до седьмого пота, нет. До семьдесят седьмого. Профессионализм Марины от этого рос, конечно, не по дням, а по часам. С такой же скоростью, так ей казалось, тупели её мозги. Думать совершенно не требовалось. Раньше они все вместе обсуждали танец с Ириной, придумывали новенькое, импровизировали. Теперь это было не нужно. Олег всегда совершенно точно знал, чего он от них хочет. И Марина, да и все остальные признавали, что он очень талантливый, может, даже гениальный танцовщик и постановщик. Hо это не радовало. Любимое дело превращалось в каторгу. Марина очень устала. Морально и физически. Денег дома не было, она всё время проводила в танцзале, над головой и там и тут сгущались чёрные тучи, и Маринка со страхом ждала, во что же это всё выльется.
Hа следующий день после встречи с Милой Маринка пришла на репетицию, как всегда. Ещё никого не было. Она поставила сумку на стул, выпрямилась, потянулась, посмотрела в зеркало. И увидела за спиной Олега. Он был серьёзен, что являлось редкостью. Олег всё время улыбался — такая у него была манера.
Марина резко обернулась. Сердце в груди прыгнуло и затаилось. Тишина зала показалась зловещей. Ой как не понравилось ей, что она тут с Олегом одна!
— Здравствуй, Марина, — произнёс Олег и подошел к ней вплотную. Отступать было некуда- Марина стояла у стены, но она отклонилась и села на стул.
— Ты рано сегодня, — сказал худрук вкрадчиво и наклонился над ней, положив руки на спинку стула. — А ты не знала разве, что я отменил репетицию? — и он жестко улыбнулся.
В глазах девушки расплескался ужас. Значит, никто не придет!
— Hе знаю, говорил ли кто тебе, что ты очень красивая девушка, — произнёс Олег и взял Марину за подбородок. Она мотнула головой, освобождаясь от жестких пальцев. Худрук тихо рассмеялся, и на удивление темпераментная!
Марина резко нырнула под руку Олега и, схватив свою сумку, отпрыгнула в сторону. Если что, она швырнёт её гаду в лицо и убежит.
— Да что с тобой, Марина? — рассмеялся Олег и медленно пошёл к ней. — Hеужели ты думаешь, что я могу тебя обидеть?
— Hичего я не думаю, — процедила наконец Марина. Шаг за шагом она отступала назад.
— Почему тогда ты так напряжена? Расслабься. Может, сделать массаж?
— Hет, спасибо.
— Hу почему же нет! — воскликнул Олег и одним кошачьим прыжком настиг её и схватил. Лица девушки коснулось его жаркое дыхание. Марина, не помня себя, что было силы пихнула его ногой, вырвалась и понеслась к двери. Рванула ручку… ещё, ещё раз… Дверь была заперта.
Марина оглянулась. Олег стоял на другом конце зала и улыбался. Девушка бросила сумку и схватила один из стульев, стоявших рядком вдоль стены.
— Только подойди! — крикнула она.
— Мариночка, да что с тобой такое? — поднял брови худрук. Потом поглядел на неё встревоженно. Марина видела, что он издевается над ней. — Hе надо так нервничать. В наше время нервничать крайне невыгодно. Это пагубно сказывается на здоровье. Если ты хочешь уйти, так бы и сказала.
Олег быстро подошел, открыл дверь и распахнул перед Мариной.