Представление себя другим в повседневной жизни

Гофман Ирвинг

Во-вторых, очевиден вывод, что если члены одной команды вынуждены сотрудничать в утверждении данного определения ситуации перед своей аудиторией, они едва ли смогут поддерживать соответствующее конкретное впечатление друг перед другом. Сообщники в деле поддержания какой-то конкретной видимости, они вынуждены определять друг друга как «посвященных», как лиц, перед кем невозможно сохранить данный передний план действия. В таком случае, сочленов команды (прямо пропорционально частоте, с какой они действуют как одна команда, и количеству скрываемых элементов представления, попавших в зону их совместной посвященности) начинают связывать законы того, что можно бы назвать панибратством или фамильярностью. Среди участников команды права на панибратство (которое может выступать своеобразным видом интимности в отношениях, но без теплоты) не требуют каких-то органичных, медленно развивающихся с течением совместно проводимого времени личных чувств, а скорее предполагают некие формальные отношения, которые автоматически устанавливаются и распространяются, как только человек занимает место в команде.

Предполагая, что почти наверняка участников

команды будут связывать друг с другом узы взаимной зависимости и взаимного панибратства, нельзя смешивать тип подобным образом сформированной группы с другими типами групп, такими, как неформальная группа или клика. Участник команды — это некто, от чьего драматургического сотрудничества при вынашивании коллективного определения ситуации зависят какие-то люди. Если даже он ставит себя вне рамок неформальных санкций и настаивает на отказе от данного спектакля или на придании ему какого-то особого поворота, он тем не менее остается частью команды. Фактически, такой участник именно потому и является частью команды, что он способен причинить другим подобные неприятности. Так например, выскочка-обособленец на фабрике, ломающий норму производительности труда, трактуется все-таки как член команды, даже если его производственная активность мешает другим рабочим создавать у окружающих определенное представление о том, что такое тяжелая каждодневная работа. Выскочку могут старательно обходить в качестве объекта дружбы, но его не могут игнорировать в качестве угрозы командному определению ситуации. Подобно этому, на вечеринке вызывающе развязную и доступную девицу, другие присутствующие там девушки могут избегать, но в известных отношениях она остается частью их команды и не может не угрожать определению ситуации, которое они коллективно поддерживают: девушка — труднодоступный сексуальный приз, ценная награда. Поэтому, хотя участники команды часто оказываются лицами, которые в порядке самозащиты неформально соглашаются направлять свои усилия в определенное русло и, поступая так, образуют неформальную группу, но это неформальное соглашение не является критерием для определения понятия команды.

Члены неформальной клики (если использовать этот термин для обозначения какого-то малого числа лиц, соединившихся для приумножения в своем кругу неофициальных удовольствий) также могут составлять команду, ибо очень вероятно, что им придется сотрудничать в деликатном сокрытии своей исключительности от некоторых не-членов клики, и в то же время снобистски выставлять эту исключительность перед другими. Существует, однако, важное различие между понятиями «команда» и «клика». В больших социальных образованиях, индивидов одного статусного уровня связывает факт, что они должны сотрудничать в поддержании определения ситуации по отношению к тем, кто выше и кто ниже их. Отсюда множество людей, возможно, очень разных по существенным характеристикам, и, потому желающих сохранить социальную дистанцию между собой, вдруг обнаруживают себя в отношениях вынужденного панибратства, характерного для сокомандников, занятых постановкой общего спектакля. Из-за этого малые клики нередко формируются не для того, чтобы продвигать интересы людей, вместе с которыми данный индивид ставит жизненный спектакль, а скорее, чтобы оберегать его от нежелательного отождествления с этими людьми. Следовательно, клики зачастую функционируют, чтобы защитить индивида не от лиц других социальных рангов, но от лиц его собственного ранга. И хотя все члены одной клики могут иметь одинаковый статусный уровень, решающим, видимо, остается тот факт, что не все лица одного статуса допускаются в клику [119] .

119

Разумеется, существует много оснований, на которых формируются клики. Эдвард Гресс считал, что клики могут преодолевать обычные возрастные и этнические границы, чтобы сводить вместе людей, которые не кажутся друг другу конкурентами в своей деятельности (Gress Е. Informal relations and the social organization of work in an industrial office / Unpublished Ph. D. dissertation. Department of Sociolody University of Chicago, 1949).

Следует добавить последнее замечание о том, чем не является команда. Люди могут формально или неформально соединяться в группы действия, чтобы продвигать одинаковые или коллективные цели любыми доступными им средствами. Поскольку они сотрудничают в поддержании данного впечатления, используя этот прием как средство достижения своих целей, постольку они составляют то, что было названо в данном исследовании командой. Но надо полностью уяснить себе, что существует много иных средств кроме средств драматургического сотрудничества, которыми действующая группа способна достигать своих целей. Эти иные средства, такие, как власть принуждения или переговоров, могут быть усилены или ослаблены стратегией манипуляции впечатлениями, но использование силы принуждения или словесного торга обеспечивает какому-то кругу людей источник формирования группы, не связанный с фактом, что в определенных случаях таким образом сформированная группа, вполне возможно, будет действовать (в драматургическом смысле) как команда. (Аналогично, индивид, занимающий позицию человека власти или лидера, может увеличивать или уменьшать силу своего воздействия на других степенью убедительности и соответствия его внешности и манеры поведения образу лидера, но этим не утверждается, будто драматургические качества его действия необходимо или даже обычно составляют главную опору его социального положения.)

Если понятие команды применять в качестве базовой точки отсчета, то уместно заново проследить прежние шаги в рассуждениях и заново определить всю систему терминов так, чтобы основной аналитической единицей в ней

была команда, а не индивидуальный исполнитель.

Уже говорилось, что цель исполнителя — поддерживать конкретное, частное определение ситуации, представляя этим, так сказать, свою заявку на то, чем является для него реальность. Будучи командой из одного человека, без всяких соратников, которых надо информировать о своем решении, исполнитель способен быстро решить, какую из доступных ему позиций по данному вопросу занять, и затем горячо взяться за дело, словно бы его выбор был единственно возможным. Немаловажно, что этот выбор позиции может быть хорошо подогнан к собственной конкретной ситуации и интересам исполнителя.

Когда мы от одночленной команды обратимся к расширенной, изменится сам характер реальности, признаваемой командой. Вместо богатого определения ситуации, реальность может оказаться сведенной к тощей партийной линии, и скорее всего эта линия будет не одинаково близкой разным членам команды. С одной стороны, можно ждать иронических замечаний, которыми некоторые участники команды будут как бы шутя отрицать командную линию, на деле принимая ее всерьез. С другой стороны, появится новый фактор верности своей команде и своим соратникам по ней — обеспечение поддержки общекомандной линии.

По-видимому, всем понятно, что публичные разногласия среди членов команды не только лишают их способности к единству действий, но и осложняют определение реальности, поддерживаемое командой. Для защиты этого представления о реальности от членов команды может потребоваться способность откладывать публичное принятие определенных личных точек зрения до выработки окончательной позиции команды. И если командная точка зрения однажды была принята, все члены команды обязаны следовать ей. (Здесь не рассматривается вопрос о дозволенной мере «советской самокритики» и о том, кем она дозволяется, перед этапом окончательного обнародования командной позиции.) Пример можно взять из практики государственной службы Великобритании:

В таких комитетах [при кабинете министров] государственные служащие участвуют в дискуссиях и свободно выражают свои взгляды, подчиняясь только одному правилу: не становиться в прямую оппозицию к своему собственному министру. Возможность обнародования такого открытого несогласия возникает очень редко и в принципе не должна возникать: в девяти случаях из десяти министр и государственный служащий, заседающий в комитете вместе с ним, предварительно согласовывают, какую линию отстаивать, а в десятом случае государственный служащий, несогласный со своим министром по конкретному вопросу, не будет допущен на заседание, где этот вопрос должен обсуждаться [120] .

120

Dale Н.Е. The higher civil service of Great Britain. Oxford.: Oxford University Press, 1941, p. 141.

Другую иллюстрацию командного исполнения можно найти в исследовании структуры власти в малом городе Флойда Хантера:

Любого, кто занимается городской общественной работой самого разного масштаба, снова и снова поражает то, что иногда называют «принципом единодушия». Когда лидеры местной общины окончательно сформируют городскую политику, с их стороны появляются прямые требования строгого подчинения дисциплине мнений. Решения обычно принимаются неспешно. Для основательного обсуждения большинства проектов до ввода их в действие, как правило, имеется достаточно времени, особенно у руководителей верхнего звена. Для коммунальных проектов истина одна. Когда время дискуссий ушло и линия действий определена, тогда требуется единодушие. На инакомыслящих оказывается давление, и принятому проекту дают ход [121] .

121

Hunter F. Community power structure. Chapel Hill University of North Carolina Press, 1953, p. 181, а также 118, 212.

Открытое несогласие перед лицом наблюдающей аудитории производит, как говорится, впечатление фальшивой ноты. Можно показать, что буквальных фальшивых нот избегают по совершенно тем же соображениям, что и фигуральных фальшивых нот: в обоих случаях речь идет о поддержании определения ситуации. Это поясняет отрывок из брошюры о рабочих проблемах профессионального аккомпаниатора:

Чтобы певец и пианист смогли максимально приблизиться к идеальному исполнению, надо точно следовать замыслу композитора. Но иногда певец будет требовать от своего партнера чего-то явно противоречащего композиторским пометкам. Он захочет, например, акцента там, где его не должно быть; захочет firmata, где не нужно; захочет rallentando вместо tempo; пожелает петь forte, когда надо piano; может сентиментальничать, когда общее настроение должно быть nobilmente.

Этот перечень, конечно, далеко не исчерпан. Певец с рукой на сердце и со слезами на глазах будет клясться, что он делает и всегда стремится делать в точности то, что написал композитор. Это создает очень затруднительное положение. Если певец поет одно, а пианист играет другое — результатом будет хаос. Дискуссии в данном случае могут оказаться напрасными. Но что же тогда делать аккомпаниатору?

На публичном исполнении он должен быть с певцом, но после концерта помочь ему вытравить из головы память об этом исполнении… [122]

122

Moore G. The unashamed accompanist. L.: Methuen, 1943.