Представление себя другим в повседневной жизни
Шрифт:
Иронический сговор возникает также между участниками команды, когда они представляют другим свое исполнение. Так, хотя секретный код незаметных посторонним словесных оскорблений, вероятно, может быть выработан только в среде самых ревностных приверженцев коммерческой жизни, не найдется ни одного настолько респектабельного торгового заведения, продавцы которого не позволяют себе даже обмениваться многозначительными взглядами в присутствии нежелательного клиента или желанного клиента, но ведущего себя неподобающим образом. Столь же трудно мужу и жене, или двум близким друзьям провести праздничный вечер во взаимодействии с кем-то третьим без того, чтобы в какой-то момент не обменяться взглядами, тайно противоречащими установке, которую они формально поддерживают по отношению к этому третьему лицу.
Наиболее ядовитая форма такой агрессии против аудитории наблюдается в ситуациях, где исполнитель вынужден принимать линию поведения, глубоко противную его внутреннему чувству. Пример можно взять из рассказа о защитных действиях, применявшихся военнопленными в китайских лагерях идеологического перевоспитания:
Следует указать,
243
Schein Е.Н. The Chinese indoctrination program for prisoners of war // Psychiatry. vol. 19, p. 159–160.
Сходная форма коммуникации, сопровождающаяся выходом исполнителя за рамки представляемого им характера, возникает там, где один из членов команды исполняет свою партию со специальной и тайной целью увеселения своих соратников по команде. К примеру, он может погрузиться в это исполнение с напускным энтузиазмом, одновременно преувеличенным и строго дотированным, но столь близким ожиданиям аудитории, что ее люди не совсем сознают, или не полностью уверены, что над ними подсмеиваются. Так, джазовые музыканты, вынужденные играть «сентиментальную дребедень», иногда начинают исполнять ее еще более слезливо чем нужно, и это легкое преувеличение служить средством, которым музыканты способны передать друг другу свое снисходительное презрение к вкусам публики и свою верность более высокому искусству [244] . В чем-то похожая форма сговора имеет место, когда один участник команды пытается поддразнивать другого, хотя оба заняты в одном представлении. Непосредственная цель таких действий — заставить своего товарища по команде чуть ли не лопаться со смеху, или забавно ошибаться, или так или иначе почти терять самообладание. Например, в Шетланд-отеле повар иногда стоял в проходе из кухни в передние зоны отеля и с достоинством, на правильном английском, торжественно отвечал на вопросы постояльцев отеля, тогда как сзади из кухни игривые официантки с непроницаемо серьезными лицами тайно, но настойчиво толкали его в спину. Издеваясь над публикой или дразня собрата по команде, исполнитель может показывать этим не только то, что он не скован до конца официальным взаимодействием, но и то, что он так сильно контролирует это взаимодействие, что может забавляться им как заблагорассудится.
244
Личное сообщение Хауарда Бекера.
Можно еще упомянуть последнюю форму иронических интерлюдий. Часто, когда один человек взаимодействует с другим человеком, агрессивным в каком-то отношении, он старается поймать сочувственный взгляд кого-то третьего (лица определенно постороннего данному взаимодействию) и таким путем получить подтверждение, что он не несет ответственности за характер или поведение своего партнера. В заключение заметим, что все названные формы иронического сговора обычно возникают почти непроизвольно, посредством сигналов, передаваемых раньше чем в них успевают отдать себе отчет.
Учитывая многочисленность способов коммуникации, какими члены команды сообщаются между собой, выходя за пределы представляемого характера, вполне возможно ожидать, что исполнители будут действовать в таком же стиле даже в тех случаях, когда в этом нет практической нужды, и тем самым поощрять сольные выступления партнеров. Тогда понятно, почему развивается одна специализированная командная роль — роль подручного, то есть лица, которое можно вводить в исполнение по воле другого лица с задачей обеспечить последнему удобные условия участия в игре команды. Этот особый способ облегчения себе жизни можно встретить везде, где имеются заметные различия властных характеристик людей и отсутствуют социальные запреты на общение между наделенными властью и безвластными. Преходящая социальная роль компаньонки иллюстрирует подобную коммуникацию. В одной беллетризованной автобиографии конца XVIII в. читаем:
Вкратце мои обязанности сводились к следующему: в любой момент быть готовой присоединиться к госпоже в каждой увеселительной или деловой компании, которую она выберет для общения. Я сопровождала ее по утрам на все распродажи, аукционы, выставки и т. п. и, в частности, присутствовала при таком важном событии как посещение магазинов… Я сопровождала мою госпожу во всех ее визитах, кроме случаев, когда встречалось особенно избранное общество, и присутствовала во всех компаниях, собирающихся в ее доме, где исполняла роль своего рода старшей над слугами [245] .
245
Сообщение из «Lady’s Magazine» за 1789 г. (№ 20, p. 235). Цит. по: Hecht J.J. The domestic servant class in eighteenth-century England. L.: Routledge & Kegan Paul, 1956, p. 63.
По-видимому,
Уже говорилось, что когда люди собираются вместе для какого-либо взаимодействия, каждый придерживается той роли, которая была закреплена за ним в рамках командной рутины, и каждый совместно со своими соратниками по команде соблюдает нужную дозировку формальности и неформальности, дистанции и близости в отношении членов другой команды. Это не означает, что участники команды будут публично обращаться друг с другом так же, как они публично обходятся со своей аудиторией, но, как правило, можно ожидать, что сокомандники будут обращаться друг с другом на публике в не совсем «естественной» для них манере. Коммуникация по взаимному сговору обсуждалась как один из способов, каким участники команды могут хоть чуть-чуть освободить себя от ограничений, требующихся для взаимодействия между командами. Она выступает как своеобразное отклонение от основного типа, о котором не должна подозревать аудитория, и, следовательно, такая коммуникация обычно оставляет в неприкосновенности существующее положение вещей. Однако исполнители, по-видимому, редко довольствуются подобными безопасными каналами для выражения неудовлетворенности сложившимся рабочим консенсусом. Зачастую они пытаются сказать больше, чем позволяет представляемый ими характер, но так, чтобы сказанное было услышано аудиторией, и в то же время открыто не угрожало целостности двух команд и сохраняло социальную дистанцию между ними. Такие моментальные стихийные или срежисированные перестроения в ходе исполнения, часто вызывающего свойства, составляют интересную область для специального изучения.
Когда две команды устанавливают между собой официальный рабочий консенсус как известную гарантию безопасного социального взаимодействия, в этом процессе обычно участвует некая неофициальная линия коммуникации, которую каждая команда предлагает другой. Эта неофициальная коммуникация может осуществляться не прямо, обиняком, при помощи мимических акцентов, хорошо рассчитанных шуток, многозначительных пауз, завуалированных намеков, целенаправленного дурачества, выразительных обертонов в голосе и других практически применяемых знаковых средств. Правила обоюдного восприятия таких вольностей во взаимодействии весьма строги. Коммуникатор (передатчик неофициального сообщения) имеет право отрицать, что он «подразумевал что-либо» своим действием, если его реципиенты (получатели информации) обвинят его в лицо в передаче чего-то неприемлемого, а реципиенты, в свою очередь, имеют право вести себя так, как если бы не было передано ничего (или проскочило всего лишь нечто безобидное).
Возможно, наиболее распространенная тайная цель скрытой коммуникации для каждой команды состоит в том, чтобы тонко выставить себя в благоприятном свете, а другую команду — в неблагоприятном, часто под прикрытием словесных любезностей и комплиментов, которые отвлекают внимание [246] . Если это так, то отнюдь не редким будет стремление команд разорвать путы, которые сдерживают их в принятых рамках рабочего согласия. Интересно, что именно эти скрываемые усилия возвышать себя и принижать другого, часто вносят мертвящую принужденность и скованность в общение людей, а вовсе не пресловутый книжный педантизм социальных ритуалов.
246
Стивен Поттер предложил для этого явления термин — «комплекс превосходства». Оно же под названием «привлечение внимания» рассматривалось в моей статье, у Ансельма Штраусса оно называлось «статусным насилием». В некоторых американских кругах фраза «поставить человека на место» используется именно в этой связи. Отличный пример такого типа социального общения дан Джеем Хейли (см.: Goffman Е. On face-work // Psychiatry. vol. 18, p. 221–222. Goffman E. Where the action is Three essays Allen Lane. The Penguin Press, 1969, Strauss A. Essays on identity. 1959. Haley J. The art of psichoanalysis // ETC, vol. 15, p. 189–200).
Во многих видах социального взаимодействия неофициальная коммуникация обеспечивает канал, по которому одна команда может, не компрометируя себя, недвусмысленно пригласить другую увеличить, либо уменьшить социальную дистанцию и формализм их отношений, или же обоюдно поменять характер взаимодействия за счет исполнения какого-то нового круга ролей. Иногда это называется «закидыванием удочки» и требует осмотрительных взаимораскрытий и наводящих вопросов. С помощью высказываний, обдуманно двусмысленных или имеющих потаенное значение для посвященного, исполнитель способен прощупать, без ущерба для своей обороноспособности, будет ли ему безопасно расстаться с существующим определением ситуации. Например, поскольку вовсе необязательно сохранять социальную дистанцию или быть настороже перед коллегами по профессии, идеологии, этнической принадлежности, классу и т. д., то коллегам любой разновидности обычно свойственно развивать систему тайных знаков, которые кажутся невинными постороннему, но в то же время сообщают посвященному, что он среди своих и может ослабить напряжение позы, принятой им по отношению к публике. Так, в Индии XIX в. члены секты убийц-душителей «Тхаги», которые маскировали свои ежегодные разбойничьи набеги девятимесячной демонстрацией законопослушного гражданского поведения, владели особым кодом для опознания друг друга. Как сообщает один автор: