Представление себя другим в повседневной жизни
Шрифт:
Когда встречаются тхаги, хотя бы и незнакомые, в самой манере их поведения есть нечто, очень скоро позволяющее им опознать друг друга, и чтобы увериться в зародившейся таким образом догадке, один из них восклицает: «Али Хан!». И это восклицание, повторенное другой стороной, служит признанием их общей принадлежности… [247]
Подобно этому, среди представителей британского рабочего класса все еще есть такие, которые до сих пор вставляют в разговоре с незнакомцем масонскую фразу-пароль с упоминанием слова «Восток». Истинные франкмасоны знают, как отвечать на этот пароль, и знают, что после правильного ответа все присутствующие могут не церемониться в проявлениях нетерпимости к католикам и непроизводительным классам. (В англо-американском обществе полное фамильное имя и внешность лиц, кому представляют человека, исполняют аналогичную функцию, сообщая представляемому какую из групп населения будет невежливо бранить в собравшейся компании.) По тем же причинам, некоторые постоянные клиенты изысканных ресторанов с особенным нажимом просят готовить им бутерброды из ржаного хлеба и без масла, тем самым давая персоналу знать о своей этнической принадлежности, от которой клиент не хочет отрекаться [248] .
247
Sleeman С.J.L. Thugs or a million murders. L.: Sampson Low, 1933, p. 79.
248
См. неопубликованную статью Луиса Хирша: Hirsh L. Team work and performance in a Jewish delicatessen.
Осмотрительные
Этот процесс постепенного осмотрительного взаимораскрытия можно также проиллюстрировать примерами из мифологии и фактами, связанными с гетеросексуальной жизнью в современном обществе. Сексуальные отношения обычно определяются как интимные отношения, инициатива в которых принадлежит мужчине. Фактически, практика ухаживания включает в себя систематические выпады против равенства полов со стороны мужчины, поскольку в интимных отношениях тот пытается подчинить себе партнера, которому сперва был вынужден доказывать свое уважение [249] . Но еще более агрессивные выпады против равенства между полами встречаются в ситуациях, где рабочий консенсус определен в категориях должностного превосходства и дистанцирования со стороны исполнителя-женщины, и подчинения со стороны исполнителя-мужчины. При этом весьма возможно, что исполнитель-мужчина будет стремиться переопределить ситуацию взаимодействия так, чтобы подчеркнуть свое сексуальное превосходство в противовес своей социально-экономической подчиненности [250] . В американской литературе весьма распространен сюжет, когда именно бедный мужчина вносит это переопределение ситуации в отношения с богатой женщиной. Как часто отмечали до меня, яркий пример такого положения представлен в романе английского писателя Д. Лоуренса «Любовник леди Чаттерлей». Если же обратиться к сфере обслуживания, особенно к ее самым скромным профессиям, то там обязательно найдутся анекдотические рассказы бывалых практиков о случаях, когда им или их коллегам удавалось превратить сервисные отношения в сексуальные (или сама ситуация переопределяла эти отношения за них). Такие сказки и легенды агрессивных переопределений ситуации составляют существенную часть мифологии, свойственной не только конкретным видам занятий, но и вообще мужской субкультуре.
249
Рутинные предохранительные процедуры взаимораскрытия в гомосексуальном мире имеют двойное назначение: раскрытие своей принадлежности к данному тайному обществу и зондаж отношений между конкретными членами этого общества. Удачную литературную иллюстрацию этому можно найти в рассказе Гора Вайдала «Три стратагемы» (см.: Vidal G. Three Stratagems//Vidal C. A thirsty evil. L. Heinemann. 1958).
250
Возможно, из-за чрезмерного почтения к фрейдистской этике некоторые социологи, по-видимому, ведут себя так, словно считают плохим вкусом, кощунством или саморазоблачением определять сексуальное сношение как часть определенной церемониальной системы, некоего взаимного ритуала, исполняемого, чтобы символически подтвердить недоступность для посторонних этого социального взаимоотношения. В этой главе обильно используются идеи Кеннета Берка, который явно принимает социологическую точку зрения при определении ухаживания как риторического принципа, благодаря которому преодолевается социальная отстраненность друг от друга (см.: Burke К. A rhetoric of motives. p. 208ff, 267–268).
Мгновенные перестроения на ходу, благодаря которым новое направление взаимодействия может быть по какому-то неофициальному каналу схвачено подчиненным, или неофициально изменено вышестоящим, вносят известный элемент стабильности и институциализации в то, что иногда называют двусмысленным разговором [251] . Благодаря этой технике коммуникации два индивида могут передавать друг другу информацию, по манере передачи или по содержанию не совместимую с их официальными отношениями. Двусмысленный разговор предполагает своеобразный обмен косвенными намеками с обеих сторон, возможный в течение длительного времени. По сути это разновидность коммуникации, основанной на сговоре, но отличающейся от других видов сговора тем, что «характеры», против которых направлен сговор, проецируются вовне самими лицами, вступающими в сговор. Обычно двусмысленный разговор случается во время взаимодействия между подчиненным и начальником относительно предметов, которые официально числятся вне компетенции и юрисдикции подчиненного, но в действительности зависят от него. Поддерживая двусмысленный разговор, подчиненный в состоянии проявлять инициативу в выборе линий действия, не допуская открытого выражения эмоциональных последствий такой инициативы и не рискуя покушаться на статусное различие между ним и начальником. Казармы и тюрьмы явно изобилуют двусмысленными разговорами. Они обычны и в ситуациях, где подчиненный имеет большой опыт работы, а начальник нет, например, в правительственных учреждениях с их сложными отношениями между «постоянным» заместителем министра и политически назначенным очередным министром, а также там, где подчиненный говорит на языке какой-то группы наемных работников, а его начальник нет. Двусмысленный разговор нередок при юридически или морально сомнительных переговорах двух сторон, ибо благодаря технике такого разговора коммуникация может состояться, но при этом ни один участник сомнительной сделки не попадает в руки другого. Иногда встречается похожая форма сговора между двумя командами, которые должны поддерживать впечатление относительной враждебности или относительного дистанцирования в отношении друг друга и все-таки находят взаимовыгодным для себя прийти к соглашению по определенным вопросам, не вредя при этом изначально обязательной для них оппозиционной установке [252] . Иными словами, дела можно делать и без отношений взаимной солидарности, обычно возникающих при совместных сделках. Возможно, еще важнее то, что двусмысленные разговоры регулярно случаются в интимных ситуациях дома и на работе как безопасное средство предъявлять и отвергать просьбы и требования, которые не могут быть открыто сделаны или открыто отвергнуты без изменения характера данных взаимоотношений.
251
В обиходной речи термин «двусмысленный разговор» используют еще и в двух других смыслах: применительно к высказываниям, в которые вкрались звуки, по впечатлению осмысленные, но в действительности нет; и применительно к осторожно-неопределенным ответам на вопросы, по которым спрашивающий хотел получить четкий ответ.
252
Пример молчаливого компромисса между двумя командами, официально оппозиционными друг другу см. у X.Э. Дейла (Dale H.Е. Op. cit. p. 182–183). См. также: Dalton М. Unofficial union-management relations //American Sociological Review, vol. 15, p. 611–619.
Итак, рассмотрены некоторые обычные перестроения в ходе взаимодействия: движения около, или сверх, или в сторону от основной линии взаимодействия между командами. В качестве примеров приводились такие процессы как выражение недовольства по неофициальным каналам, осмотрительные взаимораскрытия и двусмысленные разговоры. К этому хотелось бы добавить еще несколько типов перестроений.
Когда рабочий консенсус, установленный между двумя командами, допускает открытую оппозицию, то случается, что разделение труда внутри каждой команды может в конечном счете привести к мгновенным перестроениям такого рода, которые заставляют признать, что не только армии свойственно явление братания. Специалист одной команды может прийти к выводу, что он имеет много общего со своим занимающим то же положение в другой команде антагонистом и что между собой они говорят на языке, который толкает их к объединению в единую команду, оппозиционную ко всем остальным участникам. Так, на переговорах рабочих и управляющих юристы противоположных сторон могут обмениваться заговорщицкими взглядами, когда профан любой из команд допускает явный юридический промах. Когда специалисты не входят в постоянный состав команды, а нанимаются на время переговоров, они, вероятнее всего, будут в каких-то отношениях более верны своему профессиональному призванию и своим коллегам по профессии, чем команде, которой им временно пришлось служить. Далее, если надо поддерживать впечатление оппозиционности команд, то эти перекрестные сигналы лояльности между специалистами должны подавляться или выражаться украдкой. Так юристы, чувствуя, что их клиенты хотят видеть их враждебно настроенными к юристам противной стороны, могут дождаться какого-то закулисного перерыва, чтобы дружески поболтать с коллегой о данном деле. Обсуждая роль государственных служащих в парламентских дебатах, X.Э. Дейл приходит к сходным выводам:
Официальные дебаты по одному вопросу…, как правило, занимают только один день. Если какому-то министерству не повезло, так что оно вынуждено проводить длинный и спорный законопроект на заседании всей палаты общин на правах комитета, специально созванного для обсуждения этого законопроекта, то министр и дежурные госслужащие должны присутствовать там с четырех до одиннадцати вечера (иногда и гораздо позднее, если правило одиннадцати часов не действует), и, возможно, день за днем с понедельника по четверг еженедельно… Однако эти госслужащие получают за свои страдания некую компенсацию. Именно в это время они имеют наибольший шанс возобновить и расширить свои знакомства в палате. В этот период и члены парламента и правительственные чиновники меньше чувствуют тяжесть своих обязанностей, чем во время официальных однодневных дебатов: вполне законно, например, сбежать из зала заседаний в курилку или на прогулочную террасу и погрузиться в приятную беседу, когда некий печально знаменитый мастер скуки вносит поправку, которую, как всем известно, невозможно принять. Невольно рождается какой-то дух товарищества между всеми людьми, вечер за вечером занятыми законопроектом, — будь то члены правительства, представители оппозиции или рядовые госслужащие [253] .
253
Dale H.E. Op. cit. p. 150.
Интересно, что в некоторых случаях даже закулисное братание может рассматриваться как слишком большая угроза данному спектаклю. Так, от бейсбольных игроков, за команды которых болеют соперничающие группы фанатов, правила лиги требуют воздерживаться от слишком оживленной беседы с противниками перед началом игры.
Это правило легко понять. Было бы неприлично показать игроков болтающими словно за полуденным чаепитием и потом надеяться поддержать впечатление, создаваемое как только игра начинается, будто они гоняются друг за другом и за мячом как дьяволы. Они должны вести себя как противники все время [254] .
254
Pinelli B. Mr. Ump. Philadelphia, Westminster Press. 1953, p. 169.
Во всех этих случаях, включая братание между специалистами противных сторон, дело не в том, что будут разоблачены секреты или пострадают интересы команд (хотя это может случиться и случается), но скорее в том, что может быть дискредитировано лелеемое впечатление соперничества между командами. Поведение специалиста должно казаться стихийным откликом на фактические обстоятельства данного взаимодействия, но в то же время соответствующим, несмотря ни на что, его положению противника другой команды. Когда он братается со своим соперником на другой стороне, техническое значение его вклада в команду может и не пострадать, но с драматургической точки зрения братание разоблачает то, чем этот вклад отчасти является на самом деле, а именно, купленным исполнением некоторой рутинной задачи.
Все сказанное не означает, что братание случается только между специалистами, временно борющимися друг с другом на противостоящих сторонах. Всякий раз, когда векторы разных лояльностей в чем-либо совпадают, какой-то круг людей может подчеркнуто наглядно изображать из себя две абсолютно разные команды, одновременно втихомолку образуя еще одну команду с общими интересами. И всякий раз, когда две команды вынуждены поддерживать высокий накал взаимного соперничества, или соблюдать социальную дистанцию, или делать и то, и другое, с самого начала возможно установление некой четко ограниченной зоны, которая не только является закулисьем для специфических исполнений каждой из команд, но и открыта для членов обеих команд. В общедоступных психиатрических больницах, к примеру, часто имеется помещение или уединенная спортивная площадка, где пациенты и служители могут вместе поиграть, допустим, в покер или со знанием дела посплетничать в качестве старожилов заведения, но где при всем при том все понимают, что служители «не поступятся своим авторитетом». В армейских лагерях иногда тоже есть похожая зона. Воспоминания о жизни моряков дают еще один пример этого:
Существует старинное правило, что на камбузе каждый может безнаказанно высказываться откровенно, как на углу Гайд-парка в Лондоне. Офицер, который затаил бы в памяти нечто из услышанного там и использовал бы это против неосторожного болтуна за пределами камбуза, скоро обнаружил бы, что на корабле его бойкотируют или саботируют его распоряжения [255] .
Для начала скажем, что человек никогда не бывает с коком наедине. Всегда найдется еще хоть один бездельник, который отирается возле кока, выслушивает его сплетни или россказни о горестях, в то время как тот уютно сидит с раскрасневшимися щеками на маленькой скамеечке, опираясь на теплую стенку напротив плиты и закинув ноги на поручень, ограждающий плиту. Эти закинутые ноги дают нам ключ: камбуз на корабле — это нечто вроде деревенской завалинки, и кок с его плитой обещают тепленькое местечко для посиделок. Это единственное место, где офицеры и матросы встречаются на равных, как очень скоро убедится в этом любой молодой моряк, если он войдет туда с видом юношеского превосходства. По-свойски называя вновь вошедшего «голубчиком» или «дружком», кок сразу осадит его, посадив на маленькой скамейке рядом со смазчиком Хэнком…
Без этой свободы слова в камбузе корабль начинают раздирать подспудные склоки. Все ныне согласны, что в тропиках нервное напряжение возрастает и судовой командой становится труднее управлять. Некоторые приписывают это жаре, другие же знают, что причина — в потере на теперешних судах старинного предохранительного клапана: камбуза [256] .
255
Hartog J. de. A sailor’s life. L.: Hamish Hamilton. 1956.
256
Hartog J. de. A sailor’s life. L.: Hamish Hamilton, 1956, p. 154–155.