Представления, культы, обряды у казахов

Мустафина Раушан Мухамеджановна

День встречи с Хадишой, понедельник, был, как выяснилось, благоприятным для призывания духов. Мне и моей спутнице предстояло предсказывание, а Нуржамал, дочери родственницы шаманки — лечение от «сглаза» («ткіру»), т. е. шаманка должна была «поплевать» на молодую женщину. Мы застали Хадишу за утренним чаем. Одета она была в обычную для женщин ее возраста одежду: платье, поверх которого — теплая кофта и жилет; на голове — повязанный на затылке платок, из-под которого по спине спускались косы с позванивающими вплетенными в них монетами, одну из которых заменял большой значок в форме медали с изображением хоккеиста. Запястья обеих рук были заключены в браслеты, на среднем пальце правой руки — кольцо. Весь облик шаманки отличала исключительная опрятность. Эта худенькая, небольшого роста, улыбчивая женщина встретила нас очень приветливо и доброжелательно. Встреча началась с непродолжительной беседы. Вскоре Хадиша отставила пиалу и во всем ее облике стало проявляться некоторое беспокойство, отмеченное словами ее родственницы: «Что, уже будете звать?». Было между десятью и одиннадцатью часами утра. Следуя примеру родственницы, мы сели на колени, образовав полукруг. Хадиша достала из-под подушки белый сверток: в белом платке были завернуты две камчи. Как выяснилось, одна из них принадлежала ее бабушке, другая — ее матери. Обе камчи венчали по три кисточки. Одна была сделана из перьев филина, две

другие — из красных ниток. Камча матери Хадиши декорирована треугольной металлической пластинкой с двумя сохранившимися пружинами-цепочками. Ручка камчи переплетена красной и синей изолентами. Нижняя ее часть украшена бахромой из кожи, верхняя часть оббита медной пластинкой. Камча бабушки украшена двумя пластинками — круглой — с зеленым камешком в центре и треугольной — с красным камешком в центре и двумя цепочками — подвесками (третья, очевидно, оторвалась). Ручка камчи обтянута кожей и медной проволокой. Верхняя часть камчи оббита металлической пластинкой, к нижней части медной проволокой пришита аккуратная заплатка. Хадиша хранит камчи в белом платке под подушкой. После того, как с разрешения хозяйки, камча побывала у меня в руках, Хадиша похлопала ею себя по спине слева, затем справа. Шаманка объяснила, что этими действиями она отгоняла духов. Взяв одну камчу, Хадиша села на колени перед Нуржамал; камча, которую она держала в правой руке была чуть наклонена в сторону молодой женщины. Прочитав молитву, и, заключив ее словами «Аруаа сен!» («Верь духам!»), Хадиша закрыла глаза и начала говорить нараспев однообразно, в ритм своему пению покачивая камчой. Ее родственница стала подпевать. Пение началось с многократного повторения слов: «Аулай, Аулай, Аулымай» («Аллах»)^{23}. После этих слов шаманка дунула («плюнула») в лицо Нуржамал и продолжила пение, в котором неоднократно прозвучали слова: «Бисмилдай, бисмилдай, брекелді, бисмилдай» («Во имя Аллаха, да благословит Бог»). В последовавшей за этими словами паузе, Хадиша хлестнула камчой по спине Нуржамал слева и справа, дунула («плюнула»). Удовлетворенно вздохнула, к чему-то прислушиваясь и соглашаясь с чем-то. Пропела, потирая рукой по лицу. Затем пение возобновилось: «Аулай, Аулай, Аулымай»; «Лайлаха Аулымай» («Аллах», «Нет божества, кроме Аллаха»). В одной из пауз между многократным повторением этих слов шаманка ударила Нуржамал по левой и довольно сильно по правой щеке. Обхватила голову Нуржамал, сжимая и перехватывая ее слева направо^{24}. Издала хриплый звук, явно выражающий удовлетворение. Выдержав паузу, потерла лицо руками. Пение было продолжено: «Аулаху Акбарай, Аллаху Акбарай!» («Он, Аллах велик!»), «Аллаху экпегай, Аллаху экпегай!» («Он, Аллах…» далее неразборчиво). «Плюнула» в лицо молодой женщины, издала хриплый звук. Подняла левую руку и опустила. Пение возобновилось: «Экпенагу, аули гулу, эпенай!» («Он…, Аллах!»). Последовал хриплый, выражающий удовлетворение возглас. Какое- то время шаманка словно прислушивалась к чему-то. Вновь послышался одобрительный возглас. Хадиша кивнула, издала хриплый звук и воскликнула: «Ай, эй- эй, эй-эй!». При этих словах родственница воскликнула: «Келді! О, Жарыты!» («Пришли! О, Светоч!»). Пение возобновилось: «Лайлагу, айей-ай леуй, лай хаек, аулеу!» («Нет божества…, Он, Аллах»). Вот Хадиша резкими движениями потерла лицо. Судя по всему, «духи пришли». Затем последовала быстрая речь в предостерегающем тоне. Слов разобрать не удалось. Вновь послышался удовлетворенный хриплый звук. После паузы шаманка позволила Нуржамал уйти. Передвигаясь на коленях, Хадиша приблизилась к моей спутнице, 27-летней девушке. Во время пения шаманки ее родственница-помощница, обращаясь к девушке, заметила: «Саан тсті» («К тебе спустились»). Через некоторое время она спросила девушку: «У вас кто-то умер?». Последовал утвердительный ответ: дня за два до этой встречи у девушки скончался родственник. Шаманка довольно быстро закончила предсказание словами, что относительно жениха ничего сказать не может, так как не знает этого. А жизнь девушки сложится благополучно. Заметив неудовлетворенное выражение лица девушки, шаманка добавила, что, вероятно, ни за кого, кроме как за жениха из рода «кожа», она не желает выйти замуж. Обратившись ко мне, Хадиша заговорила очень быстро, в какой-то момент поводя плечами, словно танцуя. Затем членораздельно назвала количество детей в нашей семье, в заключение пожелав всего хорошего. Еще до начала камлания мы, следуя подсказке родственницы шаманки, положили на центр образовавшегося круга 3 рубля. Сумма денег не указывалась и определялась желанием посетителей. Шаманка не обратила внимания на деньги. Их забрала родственница после камлания.

После камлания, Хадиша, почти лишенная зрения, из-за болезни ног с трудом передвигавшаяся, вновь обрела приветливое и доброжелательное выражение лица. Хадиша предсказывает, находит пропажу, лечит от сглаза («плюет»)^{25}. В настоящее время, по словам шаманки, она утратила былую силу. Еще во время камлания пришла женщина с ребенком. Когда Хадиша освободилась, она попросила ее «поплевать» на ребенка. Заглянув ему в рот, Хадиша покачала камчой и «плюнула». Затем, постучав ребенка по спине камчой, она еще раз поплевала, завершив лечение словами, что все будет хорошо. На прощание шаманка благословила гостей, призвав всех святых «под солнцем и на земле», среди которых были и Арыстан-баба, Туркестан-баба, а также предки мужа и ее собственные предки: «Жер стінде улие, кн астында улие, Трынбай баба, Туан бабам».

Хадиша совершает, также комплекс действий, направленные на исцеление, не требующих экстатического состояния. Если у ребенка болит живот, она опускает большой палец в золу, затем, надавив на пуповину, поворачивает палец три раза, приговаривая: «Мен де айттым, сен де айт. Мені олым емес, Бибі Патманы олы» («Я ухожу и ты уходи. Это не моя рука, а рука Биби-Фатимы»). Среди болезней, за лечение которых берется Хадиша, есть радикулит, ветрянка и другие. Болезнь живота, «Балта жел» («Простуду от топора»), например, Хадиша лечит постукивая по животу и приговаривая: «Сен балта жел болсан, мен балта иесімін («Если причина твоей болезни топор, то я — владелец топора»). В этом приеме лечения используются элементы архаичных представлений, в частности, имитативной магии. В своей целительной практике Хадиша также использует лекарственные травы.

О женщине-шаманке сообщается и в следующем рассказе, записанном мною в 1983 г. в Кызылкумском районе Чимкентской области со слов бывшего дуана Амана. Его мать, как он думает, была сильной шаманкой. Заниматься шаманством она начала после смерти своего отца-шамана. В возрасте пятнадцати лет ее посетил аруах, «Владелец камчи» (амшы иесі»), и предложил ей принять благословение: «олыды жай, бата беремін» («Протяни руки, дам благословение»). Она должна была взять у знаменитого в то время шамана Мамытбека кара-кобыз (черный кобыз) и камчу. Мамытбек, играя на кобызе, дал ей благословение — «бата»: «Кпір пері болсан, ана шап; су пері болсан, суа шап; мсылман пері болса, аа шап» («Если

ты неверный пери, набросься на кровь; если ты водяной пери, набросься на воду; если ты пери-мусульманин, набросься на белое»). И вот она явственно увидела: «пришел пери в облике человека: понюхал кровь, оттолкнул блюдо с кровью ногами, к воде подошел — оттолкнул и воду, подошел к молоку, наклонился, надкусив блюдо, молоко выпил». Тогда Мамытбек попросил суюнши за то, что это был «таза аруак» («чистый дух»)^{26}. В шестнадцать лет мать Амана стала шаманкой. Аман неоднократно отмечал, что в отличие от него, по его словам, простого дуана — странника, его мать была сильной шаманкой. Она могла вступить в борьбу с грозным противником — албасты и одержать над ним победу. Со дня смерти шаманки ее камча висела на стене. Через 28 лет эту камчу вынужден был взять в руки и Аман. Она стала его постоянным спутником в долгих скитаниях по святым местам. Однако славу своей матери ему не удалось унаследовать.

Приобщение к шаманству, как следует из рассказа, записанного К. Байбосыновым в Сарысуском районе Джамбулской области, со слов бывшей шаманки Мусаевой Кенжегыз, 1898 г. рождения, также сопровождалось тяжелыми физическими страданиями. В образе шаманки-наставницы Кенжегыз выступила ее тетя Кумус, которая обычно камлала в четверг и пятницу. В образе духов-помощников Кенжегыз видела «людей» («кісілер»), подсказывающих ей действия и слова. Она вступала в борьбу с албасты, шайтанами в образе девушек, женщин или рыжего «человека-шайтана». Шаманка камлала при большом собрании людей в юрте или на кладбище у святынь, обращаясь к погребенным на кладбище святым за помощью. Приступая к обрядовым действиям, она обычно читала молитву из Корана. На ее камлании мог присутствовать мулла, которому шаманка отдавала шкуру жертвенного животного.

Женщины-шаманки были известны и в других районах Казахстана. Об этом, например, свидетельствует сообщение информатора Ш. И-ва, 1897 г. рождения (Джангельдинский р-н, Тургайская обл.). Он вспомнил о шаманке Билим. Начиная камлание, она обычно говорила: «Из 90 шкур даже одной шубы не получилось!». Эта фраза является фрагментом описания одного из главных демонологических образов — исполина Чарабаса, часто упоминаемого в шаманских призываниях у казахов Южного Казахстана. В возрасте 70 лет Билим легко прыгала до шанырака шестиканатной юрты, надолго повиснув на нем.

В приведенных материалах очерчиваются образы казахских шаманок, которые не уступали мужчинам- шаманам ни в известности, ни в силе и влиянии. Более того, общая схема женского шаманства по существу не отличалась от мужского.

В результате взаимодействия ислама, в частности, суфизма, с местной доисламской традицией, в Казахстане, особенно в его южных районах, сложились своеобразные формы некоторых явлений, свойственных простонародному исламу.

В некоторых районах Средней Азии образы шамана и суфия почти сливались [166] . Об этом свидетельствует и казахский материал, в частности, рассказ о мулле Сарсене, записанный мною в 1983 г. в Илийском районе Алма-Атинской области.

166

Басилов В.Н. Культ святых… Гл. III.

Сарсен учился на муллу с пятнадцатилетнего возраста в течение двадцати лет. Впоследствии сам стал учить детей. Однажды во сне ему было предписано бросить занятия муллы, заняться шаманством («баксылыком») и лечить людей («зікір салу»). Сарсен лечил душевнобольных, бездетных, тех, у кого умирали новорожденные дети. Он широко использовал самодельные амулеты — тумары. Некоторые верующие считали, что он мог угадывать мысли, свести человека с ума, превратить его в козу. На проводимый им обряд исцеления собиралось около пятидесяти человек, совершивших ритуальное омовение. Находили специально человека для громкого чтения молитвы из Корана («Хазрет Ясин»). Все присутствующие вместе с чтецом читали молитву. Больная женщина распускала волосы, а больной мужчина должен был раздеться по пояс. Во время чтения молитвы Сарсен начинал свой танец — движение по кругу с притоптыванием. «Силой зикра» валил больную на пол. Взобравшись на нее, он бил ее по щекам, «плевал» и спрашивал: «Стала ли ты муридом?» («Мурид болды ба?»), то есть «подчинилась ли ты или нет?». Если больная не подчинялась, она плакала. Сарсен продолжал ее бить по щекам до тех пор, пока она не признавала себя подчиненной. Это признание должно было свидетельствовать об исцелении.

Приведенный сюжет свидетельствует о том, что в образе муллы Сарсена слились черты шамана и суфийского миссионера. Переплетение элементов суфийской и шаманской обрядностей отразилось, например, в самом названии лечения, упоминаемом как «баксылык» и как «зикр», а также в том, что Сарсен называл больную «муридом», а муридами^{27}, как известно, назывались ученики суфийских наставников, обучавшиеся особой религиозно-мистической практике.

Однако целью зикра Сарсена является исцеление больного, тогда как главной целью суфийского зикра является возможность приблизиться к богу. В этом проявляется уклонение ритуальных действий Сарсена от классической суфийской традиции в сторону шаманских воззрений.

Дуана

Весьма своеобразной фигурой простонародного ислама у казахов, сложившейся в результате взаимодействия суфизма и шаманства, является образ дуана (дервиша). Этимология и семантика этого термина связаны с таджикско-персидским «девонэ» («одержимый дэвом»), юродивый, скиталец. Известно, что дервиш — одно из распространенных названий члена суфийских братств (орденов). В более широком смысле — нищий, человек, живущий подаянием. Связь дуана с казахским шаманом неоднократно отмечалась в литературе. Так И.А. Чеканинский отмечает, что дуана — «ближайший среднеазиатский сородич баксы», «представитель одной из отживающих форм шаманизма в сочетании его с магометанством». Он имеет специальную одежду — шапку, халат, посох из священного дерева «Муса — аса» (посох Моисея — Р.М.) с дребезжащими железными кольцами и бляшками, свидетельствующими о принадлежности дуана к определенному религиозному культу [167] . Представление об этом образе дополняется следующими сведениями: «дуаны» на голове носили лебединную шапку, посох — асу, не отличавшийся от асы баксы и пели песни, начинавшиеся двустишием: «Дуаны входят в дверь, а шайтаны выходят из дыр (юрты)». Они сообщали людям о грозящей опасности, от которой трудно спастись. «Суеверные киргизы дают им что-нибудь, чтобы они молились за безопасность их, а несуеверные смеются над ними» [168] .

167

Чеканинский И.А. «Баксылык»… С. 79.

168

А-ов О. Баксы и дуаны // Киргизская степная газета. 1894. № 36.