Предварительный заезд
Шрифт:
Генерал не удивился. Естественно, ведь чтобы уговорить его встретиться со мной, Юрий должен был многое рассказать.
– Только не в Советском Союзе, – бросил он. – У нас нет террористов. И не бывает.
– Боюсь, что все-таки бывают.
– Это невозможно.
– Те, кто поощряет чуму, рискуют ею заразиться, – заметил я.
В ответ на мое вызывающее заявление генерал зловеще напрягся, но тем не менее мы вступили на хорошо знакомую ему территорию. Он не имел права пренебречь опасностью занести заразу в собственный дом.
– Я говорю
Тем не менее я не двинулся с места. Генерал тоже. Мы оба молчали. Наконец он сказал:
– Продолжайте, пожалуйста.
– Я думаю, что террористы не русские. Насколько мне известно, их сейчас всего двое. Но мне кажется, что они постоянно живут в Москве... а к Олимпиаде получат подкрепление.
– Кто они?
Я снял очки, посмотрел стекла на свет и снова надел.
– Если вы проверите всех иностранцев, живущих в вашем городе, сказал я, – то наверняка найдете двоих людей двадцати-тридцати лет. У одного из них сильно ушиблено или сломано запястье, а у другого разбито лицо.
Кроме того, у них могут быть и другие травмы. У них желтовато-смуглая кожа, темные глаза и темные курчавые волосы. При необходимости я мог бы опознать их.
– Их имена?
– Не знаю, – мотнул я головой.
– А какие у них могут быть намерения? – спросил генерал, словно сама мысль о террористическом акте казалась ему смешной. – В нашей стране у них не будет возможности захватить заложников.
– Не думаю, что они ставят перед собой такую цель, – ответил я. Захват заложников затрудняется тем, что отнимает много времени. Нужно выставить и обсудить условия. Все это время нужно кормить и террористов, и заложников, обеспечивать физические отправления и еще множество подобных обыденных вещей. Чем дольше тянется операция, тем меньше шансов на успех. Мир устал от этих угроз и реагирует на них все более жестко. Теперь уже не видят смысла выпускать террористов из тюрем ради спасения жизни невинных людей, потому что освобожденные террористы выходят и убивают во много раз больше ни в чем не повинного народа. Я согласен с вами, что массовый киднэппинг ваши товарищи быстро смогли бы пресечь. Но эти люди не собираются никого похищать, они хотят убивать.
На лице генерала нельзя было прочесть никаких эмоций.
– И как же они будут убивать? – спросил он. – Зачем?
– Предположим, – ответил я, – что они убьют, например, лорда Фаррингфорда. Предположим, что после этого они скажут, что если такое-то и такое-то их требование не будет выполнено, умрет французский спортсмен, а может быть, немецкий или американский. Или вся американская команда. Предположим, что они перешли к новой тактике терроризма и вообще не захватывают заложников. Никто не сможет предположить, кто предусмотрен в качестве жертвы, так что потенциальными заложниками окажутся все, прибывшие на Олимпийские игры.
Генерал несколько секунд обдумывал
– Теоретически это возможно, – сказал он. – Но для таких действий нужно особое оружие, которого у террористов не может быть. Поэтому убийц очень быстро поймают.
– Их оружие – жидкость, – возразил я. – Чайной ложки вполне достаточно, чтобы убить человека. Ее не нужно пить. Смертельно даже попадание на кожу. И спортсмены-конники подвергаются наибольшей опасности, так как во время конных состязаний участники и зрители наиболее близки друг к другу.
Последовала новая, более длительная пауза. Я не мог представить себе, о чем думает мой собеседник. Но, когда я собрался продолжать, он прервал меня:
– Подобные средства во всех странах составляют государственную тайну и находятся под строжайшей охраной. Вы считаете, что ваши предполагаемые террористы смогут ворваться в секретные лаборатории и похитить какую-нибудь из разработок? – Учтивость тона подчеркивала, насколько невероятной кажется генералу подобная перспектива.
Я достал из кармана листок бумаги, на который переписал формулу, и протянул его генералу.
– Этот состав не является государственной тайной, его можно получить без всяких затруднений, – сказал я. – Зато убивает он за девяносто секунд. Один из моих предполагаемых террористов мог бы плеснуть его вам на голую руку так, что у вас не возникло бы никаких подозрений, и скрыться в толпе прежде, чем вы почувствуете недомогание.
Слегка нахмурившись, генерал развернул сложенный листок и прочел список.
– И что это значит? – спросил он. – Я не химик.
– Эторфин. Думаю, что это производная морфина, – пояснил я. – Первые три ингредиента – эторфин, асепромазин и хлорокрезол – служат для обезболивания. Я полностью уверен, хотя в Москве у меня не было возможности проверить, что эти три вещества входят в состав известного средства для наркоза животных.
– Для наркоза? – с сомнением в голосе переспросил генерал.
– Для усыпления лошадей и крупного рогатого скота, – пояснил я. Однако для людей оно опасно в самых малых дозах.
– Но разве станет кто-нибудь пользоваться таким опасным лекарством?
– Для крупных животных лучшего не найти, поэтому пользуются, – ответил я. – Я дважды наблюдал его действие. Первый раз его применяли для одной из моих лошадей, а второй – для быка. Оба животных быстро поправились, причем без осложнений, которых мы опасались.
– Вы присутствовали при его применении?
– Да. И каждый раз ветеринар держал наготове шприц с нейтрализующим веществом. На случай, если ему не повезет и он оцарапается об иглу шприца со снотворным. Он заполнял второй шприц прежде, чем вообще прикасался к склянке со снотворным, и все делал в резиновых перчатках. Я спросил его, а он ответил, что средство такое отличное, что стоит пойти на все эти предосторожности.
– Но это... лекарство... редкое?
Я потряс головой.
– Сравнительно распространенное.