Предводитель энгов
Шрифт:
— Нечего сказать, хорош купчишка! — воскликнул артиллерист. — Сперва пил с солдатами за здоровье короля, а ведь это значит, что ему по душе наш мундир! Потом мы ударили по рукам в знак того, что он завербован, а теперь он вдруг вздумал отпираться!
У Эспена затряслись руки и ноги. В эту минуту он охотно променял бы шумное общество в трактире на темную пустынную дорогу, еще недавно казавшуюся ему такой зловещей.
— Да что вы, господин военный! — простонал он чуть не плача. — Я старый человек, какой из меня солдат? К тому же у меня подагра и ноги плохо ходят.
— Это твое дело, — прогремел артиллерист, — не стану же я таскать тебя на руках!
— Говоря по правде, — вмешался барабанщик, — солдат из него и впрямь никудышный!
— Видит бог, — со слезами подтвердил Эспен, — совсем никудышный!
— Так уж, видно, придется ему выставить за себя кого-нибудь другого!
— Да, иного выхода нет, разве что он откупится деньгами!
Эспен уже начал понимать, куда клонят шведы. От этого страх его несколько поубавился, и он спросил со вздохом:
— Во сколько же мне это встанет?
— Да самое малое пятьдесят ригсдалеров серебром.
— Пятьдесят ригсдалеров серебром! — повторил купец, закатывая глаза к темному дощатому потолку. — Да я таких денег отродясь в руках не держал!
— Что ж, коли так, нашему королю Карлу будет больше пользы от доброго воина, чем от каких-то пятидесяти монет. А по тебе, купец, видно, что со временем ты станешь отличным солдатом.
— Делайте со мной, что хотите, но клянусь, нет у меня таких денег!
— Как ты полагаешь, дружище, может, снизойдя к бедности нашего купца, скостить эту сумму до тридцати ригсдалеров?
— Пожалуй, — отвечал артиллерист, — но уж больше не уступай ни одного скиллинга!
— Постойте, добрые люди! — воскликнул Эспен. — Я выслушал ваше предложение. Теперь выслушайте мое.
— Давай выкладывай!
— У меня нет таких больших денег, каких вы требуете, но сейчас я держу путь в замок Юнгсховед, что в одной миле отсюда, там живет мой приятель, который, может статься, ссудит мне эти деньги. Так что, если кто из вас согласен проводить меня в замок, он и деньги получит, и еще кое-что заработает за свой труд.
— Не худо придумано, — ответил барабанщик, поднимаясь со скамьи. — Пошли в Юнгсховед! А то ведь уже и впрямь поздно.
На какое-то мгновение Эспен заколебался. Затем, подойдя к Иверу, тронул его за плечо:
— Готовы вы идти дальше, приятель?
— Готов, — отвечал Ивер, поднимаясь с места.
— Я подожду тебя здесь, в трактире, — сказал артиллерист, располагаясь ко сну на скамье.
Эспен плотно застегнул ворот камзола, натянул на уши шапку, затем взял свою палку и вместе с барабанщиком вышел из трактира. Ивер задержался в комнате. Подойдя к трактирщику, он шепнул:
— Живо, Якоб, наполни-ка мне трехчетвертную бутыль медом и водкой — того и другого поровну. Завтра на обратном пути я с тобой расплачусь.
Трактирщик бросился к стойке.
— Не беспокойся, Ивер, — прошептал он в ответ, смешивая напитки, как его просили, — расплатишься со мной, когда сможешь.
Получив бутыль, Ивер вышел из комнаты, вытащил из-под соломенной крыши саблю и бросился догонять своих попутчиков.
Эспен заметно приободрился оттого, что теперь его сопровождал шведский солдат, который был заинтересован в его благополучном прибытии в Юнгсховед.
Ивер молча следовал за ними, размышляя о том, каким способом отделаться от барабанщика. Когда они отошли на изрядное расстояние от трактира, он вынул из кармана бутыль и крикнул:
— Прошу вас, господин купец! Отпейте глоток из этой бутыли! Очень полезно от холода!
— Эй ты, мужичье! — воскликнул барабанщик. — Ты, значит, носишь с собой водку? А ну, дай пригубить!
Ивер протянул ему бутыль.
— Ух ты! — крякнул швед, отхлебнув из бутыли сколько было можно. — Глотку жжет хуже огня, но ты верно сказал: от холода это большая подмога.
Отпив из бутылки еще несколько глотков, он заткнул ее пробкой и крикнул Иверу:
— Я сам ее понесу, чтобы тебе легче было!
Сунув бутылку в карман, он зашагал дальше. Эспен подозрительно покосился на Ивера, но тот только улыбнулся в ответ. Теперь он добился того, чего хотел.
Крепкий напиток скоро возымел свое действие. Швед все время жаловался на холод и всякий раз отпивал из бутыли большой глоток. Скоро он затянул песню и начал пошатываться, ноги у него заплетались. Эспен попытался было выманить у него бутыль, но барабанщик лишь еще отчаяннее вцепился в нее. Скоро ноги и вовсе перестали его слушаться. Его шатало из стороны в сторону, а потом он свалился на землю. Эспен тщетно пытался его поднять.
— Брось ты это, приятель! — сказал Ивер. — Шведа нам все равно на ноги не поставить.
— Это все ваша вина! — сердито отозвался купчишка. — Зачем вы дали ему бутыль?
— Нет уж, господин купец! Это твоя вина! А теперь давай потолкуем с глазу на глаз!
— О чем это вы? — спросил Эспен, весь дрожа от страха.
— Куда ты спрятал письмо, которое обещал отнести в Юнгсховед шведскому полковнику?
— Письмо? Полковнику? — пробормотал Эспен. — Нет у меня никакого письма.
— Зря отпираешься! Я ведь был в горнице, когда Тюге Хёг его писал, а потом вышел тебя проводить.
— Господи помилуй и спаси меня, бедного! — простонал купец, опускаясь перед Ивером на колени и воздевая руки к небу. — И не совестно вам возводить на меня напраслину? В Вордингборге у меня жена и трое безвинных крошек.
— Письмо! Давай письмо! — приказал Ивер, вынимая из-за пазухи пистолет.
— Да нет у меня никакого письма! — всхлипывая, уверял Эспен. — Раз уж вы слышали все, что говорилось у ленсмана, так уж, верно, знаете, что Тюге Хёг напоследок передумал и не стал посылать письмо, решив, что сам поедет в Юнгсховед завтра утром. Он сказал мне это, когда провожал меня, а сегодня я иду в Юнгсховед по своим делам.