Предводитель энгов
Шрифт:
— А ну-ка, покажи свои карманы! — распорядился Ивер, не зная, чему верить.
— Извольте! — отвечал Эспен, вытянувшись перед ним.
Ивер тщательно обыскал одежду купца, посмотрел в карманах, в рукавах, ощупал подкладку, но письма не нашел.
— Теперь вы мне верите? — спросил Эспен.
— Как видно, придется поверить, — удрученно отозвался Ивер.
Они пошли дальше, впереди — купец, а за ним — Ивер, недоумевая, куда же могло деться письмо.
— Стой! — спустя минуту окликнул он купца. — Давай-ка я загляну в твои ботинки.
— Глядите, — отвечал Эспен и, опираясь на палку, снял сначала один, затем другой ботинок,
Письма в них не было.
И снова путники зашагали дальше. И снова Ивер остановил купца:
— Я забыл осмотреть твою шапку!
Сняв шапку, Эспен протянул ее Иверу, и по губам его скользнула легкая, едва заметная улыбка. Однако острый, проницательный взгляд Ивера тут же ее уловил, — участь Эспена была решена.
За поворотом уже виднелась конечная цель их пути — замок Юнгсховед теперь отчетливо выступал на фоне леса, темной полосой тянувшегося по снежному покрывалу. Купец облегченно вздохнул; с каждым шагом он все дальше уходил от грозящей ему опасности. Он уже различал черные силуэты часовых на валах; на башенных шпилях, поскрипывая, вертелись флюгера. Путники подошли к подъемному мосту. Силы Эспена были на исходе, однако теперь он шагал шире и быстрее прежнего. И вдруг Ивера осенила догадка. Он ухватился за палку Эспена, но купчишка резко дернул ее к себе. Тогда Ивер схватил купца поперек туловища и, подняв его над перилами моста, сбросил в ров.
Он услышал сдавленный крик, затем слабый стон. С вала грянул ружейный залп, но Ивер метнулся в сторону и убежал.
Сбрасывая купца в ров, Ивер выхватил у него палку — бузинный сук. Сердцевина у него была выскоблена, и в образовавшееся отверстие Эспен спрятал письмо.
ИВЕР УБЕЖДАЕТСЯ В ПРОЖОРЛИВОСТИ КРЫС, А СВЕН ВСТРЕЧАЕТ СТАРЫХ ЗНАКОМЫХ
Неподалеку от Хёфдингсгорда стоял домишко, почти совсем скрытый холмами, обступившими его с трех сторон.
В этом домишке на чердаке, на высокой куче соломы, лежали двое. Одним из них был Там, — читатель, наверно, помнит его неудачную попытку выдать шведам Свена. Рядом с ним примостилась его жена-Головешка. Минувшей ночью ей удалось обмануть своих стражей и убежать из вордингборгской Гусиной башни.
Незадачливый Там уже некоторое время жил в этом домишке, после прихода шведов покинутом его обитателями. Он почел за благо обретаться на чердаке, во-первых, потому что на соломе было куда теплее спать, чем в комнате на глиняном полу, а во-вторых, потому что здесь надежней было спрятаться от людей, убрав стремянку и закрыв чердачный люк.
Головешка так глубоко зарылась в солому, что из нее торчала только ее голова. А Там прильнул к дыре, которую сам же проделал в соломенной крыше: отсюда он мог видеть каждого, кто прейдет до дороге мимо дома.
— Что же ты, муженек? — воскликнула Головешка, закончив свой рассказ о том, как ей хитростью удалось убежать из башенной тюрьмы. — Что же ты уставился на меня и молчишь? Ты должен бы радоваться, что я наконец вернулась к тебе!
— Да, да, конечно, — по обыкновению прошепелявил Там с выражением полного равнодушия на лице, — жаль только, что ты не прихватила с собой кусок хлеба: мне чертовски есть хочется.
— Бог знает, что ты мелешь! — насмешливо возразила ему жена. — До хлеба ли мне было, когда я только и думала, как бы выбраться из темницы и вернуться к моему дорогому муженьку! Нашел бы ты себе лучше какую-нибудь работу, вот и были бы у нас деньги на хлеб!
— Какой еще работы мне искать? — отвечал Там. — Я вот во льду прорубь здоровую пробил, поближе к берегу, а угрей как не бывало! Ну и подлая жизнь! — уныло добавил он. — Зачем я дал ввести себя в грех и согласился выдать Свена! Он как-никак кормил нас, да и сверх того кое-что перепадало!
— Греха большого тут нет, коль скоро ты мог заработать тридцать серебряных монет. Просто ты, как всегда, неловко взялся за дело. Да и что теперь из-за этого убиваться!
— Тсс-с, тише, сюда кто-то идет!
— Кто бы это? — с любопытством прошептала Головешка, высунувшись до пояса из соломы.
— Я их уже не вижу, они, должно, к самому дому подошли. Вот когда войдут в комнату, мы услышим весь их разговор. Только сама не шуми!
Между тем к дому подкатили небольшие сани, и двое приезжих принялись распрягать коня. Лицо первого было почти совсем скрыто широкой войлочной шляпой, отбрасывавшей тень на лоб и щеки. С могучих плеч свисала синяя полосатая накидка, из-под которой торчала длинная юбка. Другой был высокий мужчина в крестьянской одежде. Захоти мы повнимательней приглядеться к приезжим, лица их непременно показались бы нам знакомыми — это были Свен-Предводитель и Ивер, которые уже в новом облачении продолжали свое путешествие из Вордингборга в столицу.
Свен купил сани и женский костюм у маркитантки, торговавшей в расположении шведских войск пивом и медом.
— Медовую бочку нам лучше оставить на ночь в санях, — вполголоса проговорил Ивер. — А для другой я ужо присмотрел место.
— Где же это?
— А вон там, под соломой в хлеву.
Свен улыбнулся и, подоткнув юбку, помог Иверу отнести в хлев бочку, лежавшую сзади на санях.
— Добрый ночлег мы себе отыскали! — воскликнул Ивер, привязав лошадь в углу комнаты и вытряхнув перед ней мешок с кормом. — Я немного знаком с хозяевами этого дома. Когда здешний помещик уехал в Копенгаген, управляющий переселил их в имение, и с тех пор сюда, видно, не заглядывала ни одна душа.
— С чего ты взял, Ивер?
— Когда я распахнул дверь, по глиняному полу бегали крысы, а снег, который намело сквозь дымовую трубу, покрыл очаг ледяной коркой.
— Хорошо, что мы так скоро встретились, — сказал Свен. — А ты — глазастый, иглу в стоге сена и ту отыщешь.
— Твоя правда, — важно ответил Ивер, — господь наградил меня зоркими глазами, а цыгане научили меня ими пользоваться, когда я ребенком кочевал вместе с ними.
Он положил на стол большой холщовый мешок. Свен достал огниво и начал высекать огонь, чтобы зажечь лучину. Огонь долго не вспыхивал; когда же наконец блеснули искры, никак не удавалось зажечь лучину.
Ивер стоя следил за усилиями Свена, затем воскликнул с улыбкой:
— Эх, в этом деле я сноровистей тебя! Дай-ка мне огниво — увидишь, как это делается.
Свен протянул ему огниво. Ивер вынул из кармана еловую шишку, растер между пальцев несколько семенных коробочек и посыпал смолистым порошком кремень, на котором тотчас вспыхнуло яркое пламя.
— Этой хитрости я тоже научился от цыган, — сказал он со смехом, а сам тем временем зажег лучину и укрепил ее между плитами очага. — А не развести ли нам огонь, чтобы в доме потеплело?