Преисподняя
Шрифт:
От противника несло немытым телом, какими-то минералами, псиной, сухим калом. Что-то скребло по стенам. Бранч почувствовал, что развилка заполнена. Не по звуку, а по состоянию воздуха. Воздух хоть и немного, но изменился. Дыхание и движение тел создало небольшие завихрения. Двадцать или тридцать, прикинул Бранч. Божьи создания, быть может. Пора.
— Время, — сказал он и согнул детонатор.
«Клейморы» одновременно раскрылись бледными фонтанами дроби. Шарики смертельным шквалом осыпали камень. Вступили восемь винтовок — солдаты поливали огнем чертовых тварей. Вспышки дульного пламени обжигали
Повисший в тесном коридоре запах пороха наполнял легкие. У Бранча заколотилось сердце. Он узнал свой голос среди других вопящих голосов. «Помоги мне, Господи», — молился майор над своей винтовкой.
Из-за грохота стрельбы Бранч понял, что у него кончились патроны, только когда перестал чувствовать плечом отдачу. Он дважды менял обойму. На третьей остановился, чтобы оценить результаты.
Слева и справа его парни, не переставая, палили в темноту.
Хотелось ли ему услышать, как враг молит о пощаде? Или стонет? Вместо этого Бранч услышал смех. Смех?!
— Прекратить огонь! — приказал он.
Его не послушались. Разгоряченные солдаты расходовали обойму за обоймой, перезаряжались и снова стреляли.
Бранч крикнул еще раз. Один за другим они прекратили огонь. Эхо выстрелов клокотало даже в жилах. Запах крови и каменной пыли щекотал ноздри. Чувствовался даже его вкус. Смех не прекращался, такой странный, звонкий.
— Включить свет, — поспешно сказал Бранч, пока его слышали. — Перезарядить оружие, быть наготове. Сначала стрелять, потом разбираться. Полная бдительность, парни.
Загорелись налобные фонари. Коридор был затоплен белым дымом. Наскальные рисунки забрызгала свежая кровь. А внизу лежало кровавое месиво. Наваленные расплывчатой массой тела. От крови шел пар, еще больше увеличивая влажность воздуха.
— Мертвый. Мертвый, мертвый, — говорил солдат.
Кто-то хихикнул. То ли хихиканье, то ли рыдание. Солдаты смотрели на свою работу. Это — дело их рук.
С винтовками в дрожащих руках, как зачарованные, приблизились рейнджеры к своим еще теплым жертвам. «Наконец-то, — подумал Бранч, — я увижу глаза падших ангелов». Поменяв обойму, он внимательно посмотрел в верхний туннель — не прячется ли там кто, затем поднялся на ноги. Так же осторожно обошел зал, посветил в левое ответвление, затем в правое. Пусто. Пусто. Они положили весь личный состав противника. Никто не пытается сопротивляться. Никаких кровавых следов в обратном направлении. Стопроцентное попадание.
Рейнджеры полукругом обступили убитых. Замерли над кучей тел, светя в середину. Бранч протиснулся поближе. И, как и его солдаты, замер.
— Ни фига себе! — угрюмо пробормотал кто-то.
Другие тоже не хотели верить глазам.
— Эти-то здесь откуда? Какого хрена они тут делают?
Только теперь Бранч понял, почему враги умерли так смиренно.
— Господи! — выдохнул он.
На полу лежало два десятка, а то и больше тел. Голых, жалких и — человеческих. Оружия не было.
Даже по изувеченным пулями и шрапнелью трупам было видно, какие они изможденные. Никакого мяса — одни ребра выпирают из-под татуированной
— Пленники, — сказал Вашингтон.
— Пленники? Что же — мы убили пленников?
— Да, — подтвердил Вашингтон. — Они были в плену.
— Нет, — возразил Бранч, — в рабстве.
Воцарилось молчание.
— В рабстве? Какие могут быть в наше время рабы?
Бранч показал на клейма, на следы побоев, на веревку, связывающую их шеи.
— Ну, точно пленники. Заключенные, а не рабы.
Вашингтон держался, словно специалист по вопросам рабства.
— Видите — следы на плечах и спине?
— И что?
— Эти ссадины от переноски грузов. Заключенные, пленники, рабы — называйте как угодно.
Теперь и другие заметили. Слова Бранча заставили их попятиться.
Перепуганные, они ходили среди дыма и трупов на цыпочках. Большинство погибших оказались мужчинами. Кроме веревки, идущей от шеи к шее, на многих были кожаные кандалы. У других — железные. У некоторых в ушах висели подобия бирок или были надрезаны мочки — так ковбои помечают скот.
— Ну ладно, рабы. А где тогда хозяева?
Все немедленно согласились:
— Должны же быть хозяева. Должен быть какой-то надсмотрщик или погонщик.
Солдаты продолжали осматривать груду тел, постигая ужас случившегося и не допуская мысли, что рабы сами могли держать себя в рабстве. Они осматривали один труп за другим, однако хозяина-хейдла так и не нашли.
— Не понимаю ничего. Ни еды, ни воды. Как они вообще выжили?
— Мы же проходили мимо источников.
— Ну ладно, вода. Но рыбы я что-то не видал.
— Смотрите-ка, вот! Вяленое мясо.
Один из рейнджеров поднял длинный кусок сушеного мяса. Оно больше напоминало содранную с дерева кору или заскорузлую кожу. Потом нашлись еще такие же куски, спрятанные за кандалы или сжимаемые в руках.
Бранч рассмотрел один, согнул, понюхал.
— Не знаю даже, что это такое, — сказал майор.
Но — он знал. Человеческое мясо.
Это был грузовой караван, поняли солдаты, правда шедший порожняком. Неизвестно, куда тащились пленники, но куда-то точно тащились, и довольно далеко. Как заметил Бранч, истощенные тела имели на плечах и спинах синяки от лямок — такие узнает любой солдат — от долгого ношения тяжелой поклажи.
В мрачном гневе рейнджеры топтались среди мертвых. На первый взгляд казалось, что большинство погибших — из Центральной Азии. Это объясняло их странный язык.
«Афганцы?» — предположил Бранч.
Для его солдат они были братья и сестры. Рейнджерам найдется, о чем подумать.
Итак, противник пользуется вьючными животными. Пришли сюда из Афганистана? Но над ними — Бавария. Двадцать первый век. Вывод — ужасающий. Если враг способен провести так далеко караван рабов, то он в силах провести и войска… прямо под ногами у человека. Пройти насквозь огромные территории. В таких условиях верхний мир оказывается слепцом, беззащитным перед вооруженным грабителем. Враг может появиться в любой момент и откуда угодно, подобно кротам или муравьям.