Прекрасна и очень опасна
Шрифт:
Думала об этом и молодая женщина, которая в четвертом часу ночи сидела на полу, скрестив ноги, слушала тихую музыку «Радио 7 на семи холмах» и вытряхивала на пол содержимое каких-то папок, тетрадей, блокнотов, конвертов, книг и записных книжек, которые громоздились вокруг нее бесформенными грудами. Эта молодая женщина была Лида Погодина. А вещи, которые она перебирала, были вещами ее брата Сергея.
Что искала она? Хоть какие-то следы Майи Майданской в жизни брата.
Искала – и не находила ничего.
Чем больше проходило времени, тем больше она убеждалась: этих следов либо нет, и тогда Григорий клинически, катастрофически ошибается, либо эти следы все уничтожены Сергеем.
Когда?
После возвращения из лагеря?
Нет, вряд ли. Ведь, приехав из Парижа, Лида застала эту комнату практически в таком виде, в каком она пребывала до самого прихода Сергея домой. Это сейчас здесь царит сущий бедлам, а все эти годы книжки были ровненько расставлены по полкам или связаны в стопки (у Сергея было столько книг, что они не помещались в шкафу), так же были увязаны и его старые, еще студенческие тетрадки с конспектами и лекциями. Одежда Сережина была сложена и развешана в гардеробе. Только тетя Сима умела так аккуратненько укладывать вещи. Значит, этот образцовый порядок в комнате племянника навела она – после его ареста. Наверняка квартиру обыскивали. Ну и вот после этого тетя Сима все убрала, разложила – и осталась тут одна, среди всего этого порядка: ждать, пока вернется Сережа. Но не дождалась…
Лида с трудом встала, прошлась по квартире, разминая затекшие ноги, съела на кухне яблоко и вернулась в разоренную комнату. Снова села на пол и принялась потрошить еще остававшуюся нетронутой стопку старых журналов.
Значит, так…
Предположим, что свидетельства романа Сережи и Майи были изъяты при обыске.
Вряд ли. Тогда на суде дело повернулось бы совершенно иначе. Осложнило бы это Сережино положение или нет, Лиде трудно судить, но Марк Соломонович уж наверняка сообщил бы об этой ситуации навязчивой «кропательнице детективных романов». Значит, обыск тут ни при чем.
А что, если все уничтожил сам Сергей? Заранее? Накануне убийства?
С какой радости? Предчувствовал, что это может произойти? Прочел неблагоприятный гороскоп на день? Видел вещий сон?
Нет, вряд ли, ни в астрологию, ни в сны, ни во всякое такое Сережа не верил и высмеивал сестру, которая одно время очень внимательно почитывала «Тайную власть» и «Оракул». Так что насчет вещих снов это скорее Лида большой специалист…
Оставим в покое сны и предчувствия, призовем на помощь элементарную логику. Можно предположить, что Сергей еще накануне решил покончить с Майданским. И тогда Гриша прав: ссора была неслучайной. Возможно, брат сам ее спровоцировал. Если Майданский был нетрезв, Сереже легко удалось вывести его из душевного равновесия! А потом…
В пользу этого довода говорит, между прочим, и то, что Сергей очень кстати оказался в тот вечер вооружен. «Случайно» нашел пистолет под каким-то там крыльцом! Всякое бывает, конечно, но уж больно все сходится одно к одному! Эх, жаль, тот старый дом давно снесен, не найти хозяйки, которая свидетельствовала на суде: да, Сергей Погодин и впрямь случайно нашел пистолет под крыльцом в разрушенной части дома… Но какой смысл искать Лиде ту женщину? Неужели она будет опровергать собственные показания? Ради чего? К тому же вполне возможно, что так оно и было, вернее, так оно и выглядело. К примеру, Сергей заранее спрятал там оружие, потом пришел в гости к этой знакомой, стал играть с ее собакой, заглянул под крыльцо: «А что это там такое лежит?!» Такие случайности организовать очень просто. Особенно с изощренным умом Сергея. К тому же он обладал особым даром убеждать людей, заставлять их смотреть на события его глазами. Конечно, до поры до времени, но все-таки…
Ладно. Что же следует из того, что Сергей подстроил эту случайность с пистолетом и сымитировал ссору с Майданским? А то и следует, что это было убийством с заранее обдуманным намерением. И Сергей знал, что за это последует расплата. Арест, обыск… Он знал, что сюда придет милиция. И сделал все для того, чтобы отвести подозрения от своей возлюбленной. Подозрения в соучастии! Можно себе представить, какая шумиха поднялась бы вокруг Майи, если бы ее заподозрили в связи с Сергеем! Тогда бы ей не удалось так легко прибрать к рукам капиталы Валерика Майданского!
Лида резким движением прижала к груди журнал. Мысль, вспыхнувшая в голове, была ослепительна и болезненна, как настоящий ожог.
Нет, нельзя такое думать о своем брате! Невозможно представить, что Сережа убил Майданского из корысти! Невозможно представить, что он нарочно уничтожил все свидетельства своей любви к Майе, чтобы она осталась в стороне, получила деньги, наняла на эти деньги превосходного адвоката для своего любовника и потом поддерживала его существование в лагере, ожидая, пока кончится срок, пока он выйдет и вернется к ней.
Невозможно представить? Да нет, представить как раз очень просто. Поверить невозможно! Сережа не мог, не мог быть таким…
Каким? Что ты знаешь о своем брате? Вся твоя взрослая жизнь прошла вдали от него, эти годы изменили не только тебя, но и его, а ты все еще видишь в нем веселого мальчика, который когда-то играл с тобой в прятки в старом деревенском доме. Уже ведь было такое в жизни, что брат не просто разочаровал тебя, но оттолкнул от себя. В той давней истории с разводом. Он не пожелал понять, разобраться, почему сестра вдруг решила бросить мужа. Даже не задумался, что это с ней вдруг произошло! Ну да, Лиде не хватило сил открыть Сергею правду насчет вояжа Виталия на Дальний Восток и той истории в Красноярском аэропорту. И Сергей подумал, что она бросила Виталия именно из-за безденежья, из-за развала их фирмы, из-за того, что перестала верить в него и решила искать другой судьбы.
Тебе уже тогда показалось, что ты говоришь с совершенно чужим человеком, что ты словно стучишь в запертую дверь. Уже тогда ты поняла: если Сергей что-то вбил себе в голову, это никакой силой не выколотишь. Он был упрям, несдвигаемо упрям – порою даже вопреки разуму. У него были свои, совершенно непонятные Лиде взгляды на жизнь. А душа… о, душа его и впрямь была – сплошные потемки! Это она сообразила. Почему же ты думаешь, что эта странная натура могла измениться? Почему в глубинах этой души, этого изощренного и в то же время упрямого разума не мог вызреть замысел об убийстве ненавистного Валерика Майданского?
Но зачем, ради всего святого, его понадобилось убивать явно?! Зачем на глазах у всех? Почему не тайком, не из-за угла? Почему нельзя было подстроить так, чтобы самому остаться ни при чем?
Наверное, все из-за того же неразумного чувства, которое когда-то заставило Сергея – вопреки доводам логики и даже вопреки родственной любви – принять сторону «несправедливо» брошенного Виталия Привалова и поссориться с сестрой. Сережа не мог убить из-за угла – не мог, и все тут. Он должен был сойтись с Майданским лицом к лицу, может быть, он даже хотел, чтобы тот в последние минуты видел, кто его убивает, вспомнил бы, возможно, ту давнюю историю с «хорошей девочкой Лидой»…