Прекрасная тьма
Шрифт:
— Приятно познакомиться, Итан! Передавай привет Лене!
У меня затряслись руки; Ридли захохотала. Сегодня ей даже не пришлось врать, чтобы причинить мне боль.
Она сказала чистую правду.
До Равенвуда мы ехали молча, потому что ни Линк, ни я не знали, что сказать. Да, вот так девчонки могут действовать на парней, особенно если они чародейки. Когда мы поднялись на вершину холма и подъехали к поместью Равенвудов, то уперлись в закрытые ворота. Такого раньше никогда не было. Кованый металл покрылся плющом, словно тот рос там много лет. Я вышел из машины, подергал калитку, хотя прекрасно знал, что она не откроется. Взглянул
Что же произошло? Я еще мог стерпеть выходку Лены на озере, мог простить ей то, что она собиралась сбежать. Но почему с ним? Почему с чародеем на «Харлее»? Сколько она встречается с ним у меня за спиной? И какое отношение ко всему этому имеет Ридли?
Так я еще никогда на нее не злился. Когда на тебя нападает человек, которого ты ненавидишь, это ладно, но тут совсем другая история! Такую боль может причинить только любимый человек, который, как тебе казалось, тебя тоже любит. Как будто тебя ударили ножом в спину.
— Чувак, ты в порядке? — спросил Линк, хлопая дверью машины.
— Нет, — ответил я, посмотрев на уходящее вдаль шоссе.
— Та же фигня.
Линк бросил ключи от машины в открытое окно «фастбека», и мы пошли обратно по склону холма. Линк то и дело оглядывался, не едет ли за нами «Харлей». Хотя вряд ли мы увидим его — мотоцикл уехал не в сторону города. Готов поспорить, он вполне может стоять за закрытыми воротами Равенвуда.
Моей первой ошибкой было не спуститься к ужину Второй — открыть черную коробку из-под «конверсов». Я вытряхнул ее содержимое на кровать: записка, которую Лена написала мне на обратной стороне скомканной обертки от «Сникерса». Надорванный билет в кино, где прошло наше первое свидание. Выцветший чек из «Дэ-и Кин» и вырванная из книги страница с пометками маркером. В этой коробке я хранил наши воспоминания так же, как Лена прицепляла их к своему ожерелью. Парням не пристало так себя вести, поэтому я никому не рассказывал об этом, даже Лене.
Я взял с кровати смятую фотографию с зимнего бала, сделанную за секунду до того, как мои так называемые друзья вылили на нас жидкий снег. Фотография вышла нерезкая, но нас сфотографировали в тот момент, когда мы целовались с такими счастливыми лицами, что теперь мне было больно смотреть на нее. Я знал, что в следующую минуту произойдет что-то ужасное, но часть меня все равно растворялась в поцелуе, запечатленном на этой фотографии.
— Итан Уот, это ты?
Услышав скрип открывающейся двери, я постарался запихнуть все сокровища обратно в коробку, но та упала, и все рассыпалось по полу.
— У тебя все в порядке?
Эмма вошла в комнату и присела на кровать. Последний раз она себе такое позволяла, когда я в шестом классе заболел желудочным гриппом, и не потому, что не любила меня, просто между нами существовала молчаливая договоренность, что мы не сидим друг у друга на кроватях.
— Я устал, вот и все.
— Ты выглядишь хуже, чем спрятавшийся в тине на самом дне сом. А, между прочим, на кухне тебя ждет прекраснейшая свиная отбивная, которой тебя не хватает так же, как тебе — ее. Мне жаль вас обоих.
Она наклонилась ко мне и убрала со лба челку. Вечно она пристает, чтобы я постригся.
— Знаю, знаю! Глаза — зеркало души, а еще мне надо постричься.
— Глаза сейчас важнее стрижки.
Она печально посмотрела на меня и взяла за подбородок, как будто хотела
— У тебя проблемы.
— Проблемы?
— Да, проблемы, а ты мне — как сын, и я во всем виновата.
— В смысле?
Я не понял, что она имеет в виду, а она не потрудилась объяснить — типичное развитие беседы в нашем с Эммой случае.
— У нее тоже проблемы.
— Люди не всегда виноваты в том, что у них проблемы. Иногда это просто факт, карта, которую человек вытягивает из колоды.
Эмма объясняла все превратностями судьбы: картами Таро, костями на кладбище, Вселенной, которую она могла читать, как открытую книгу.
— Да, мэм.
Она взглянула на меня, и я увидел свет в ее глазах.
— Иногда вещи не такие, какими кажутся, и даже ясновидящий не может предсказать будущего.
Она взяла меня за руку и что-то положила мне на ладонь. Красный шнурок с крошечными бусинами, амулет.
— Носи на руке.
— Эмма, парни не носят браслеты.
— А с каких это пор ты считаешь, что я делаю бижутерию? Это занятие для женщин, у которых слишком много свободного времени и слишком мало мозгов, — отрезала она, разглаживая складки передника. — Красный шнурок — связь с Иномирьем, он даст тебе защиту, которой не могу предложить я. Надевай, пошевеливайся!
Я знал, что если у Эммы такое выражение лица, то спорить с ней бесполезно. В ее взгляде сквозили страх и грусть, тяжелым бременем лежавшие у нее на сердце. Очень тяжелым для нее. Я протянул руку, и она повязала шнурок мне на запястье. Не успел я открыть рот, как она подошла к окну, залезла в карман передника и посыпала подоконник солью.
— Все будет хорошо, Эмма, не волнуйся.
Эмма застыла в дверях, посмотрела на меня потерявшим сияние взглядом и потерла глаза:
— Весь день лук резала.
Эмма была права — что-то не так. Но мне казалось, что дело не во мне.
— Ты знаешь что-нибудь о парне по имени Джон Брид?
— Итан Уот, ты же не хочешь, чтобы я отдала твою свиную отбивную Люсиль? — вздрогнув, ответила Эмма.
— Нет, мэм.
Эмма что-то знала. Что-то плохое, о чем она не собиралась мне сообщать. Мне было это прекрасно известно, так же хорошо, как и ее рецепт свиных отбивных, в котором нет ни единой луковицы.
6.14
КНИЖНЫЙ ЧЕРВЬ
— Если это устраивало Мелвилла Дьюи, [5] то меня и подавно!
Мэриан подмигнула мне и громко чихнула, доставая из шкафа очередную стопку книг. Вокруг нее возвышались огромные стопки, выше головы. Люсиль лавировала между башнями из книг, выслеживая стрекочущую где-то неподалеку цикаду. Мэриан сделала для Люсиль исключение из правил Гэтлинской библиотеки, гласивших, что домашним животным вход в библиотеку воспрещен, потому что здесь было полно книг, но ни одного посетителя. Просидеть в библиотеке первый день лета может либо полный идиот, либо человек, которому позарез нужно отвлечься.
5
Мелвилл Дьюи (1851–1931) — автор «Десятичной классификации», один из виднейших библиотечных деятелей США, пропагандист метрической системы мер и весов, английской орфографии. ( Прим. ред.)