Прекраснейшая
Шрифт:
ты отказалась от шанса найти счастье.
– Ты не прав. Я не могу быть счастливой без тебя.
Его плечи опустились.
– Левана…
– Серьёзно! Да! Мы можем начать всё сначала. Сначала. Притвориться, что я опять
принцесса, ты новый гвардеец, что защитил меня! Мы будем действовать, как при
первой встрече! – голова закружилась от мыслей, и Левана вскочила на ноги. – Ты
можешь поклониться сначала, да. И представиться!
Он помассировал лоб.
–
– Конечно, можешь! Разве повредит попытка, после пережитого?
– Я не могу делать вид, что мы не встречались, когда ты всё ещё… - он показал на неё
рукой.
– Ещё что?
– Как она.
Левана поджала губы.
– Но это я такая сейчас. Я!
Проведя рукой по волосам, Эврет встал. Левана на мгновение подумала, что он
собирается сыграть. Поклонится, и они начнут заново. Но вместо этого он обошёл её и
повернулся к одеялу на кровати.
– Я устал, Левана. Давай завтра поговорим, ладно?
Завтра.
Завтра они всё ещё будут женаты. И на следующий день. И ещё. Всю вечность он
будет её мужем и не будет её любить. Желать. Верить.
Она вздрогнула, боясь больше, чем за всё время.
После стольких лет в лунных чарах их было почти невозможно отпустить. Её мозг
изо всех сил пытался сбросить её вид.
Дрожа, она обернулась.
Эврет почти снял рубашку. Он бросил её на кровать и поднял взгляд.
Задохнувшись, он отступил на шаг, едва не сбив бра со стены.
Левана отшатнулась, обхватив себя руками. Она опустила голову, и волосы упали на
её лицо, скрывая всё, что можно. Она подавила желание прикрыть шрамы руками.
Отказалась натянуть чары.
Чары, что он всегда любил.
Чары, что он всегда ненавидел.
Казалось, сначала он даже не дышал. Просто смотрел на неё, в ужасе потеряв дар
речи. Наконец-то он сжал губы, положил дрожащую руку на спинку кровати, чтобы не
упасть. Тяжело сглотнул.
– Вот, - сказала она, когда новые слёзы потекли из её целого глаза. – Правда, которую
я не хотела тебе показывать. Теперь ты счастлив?
Он моргал слишком часто, и она могла понять, как трудно теперь держать её взгляд.
Не смотреть в сторону, а ведь ему явно хотелось.
– Нет, - его голос звучал грубо.
– Не счастлив.
– И если бы ты знал это с самого начала, то смог бы полюбить меня?
Он долго кусал губы, прежде чем начать.
– Я не знаю. Я… - он закрыл глаза, словно собираясь перед тем, как увидеть её. На
этот раз он не дрогнул. – Дело не в том, как ты выглядишь или нет, Левана. Ты
контролировала меня и манипулировала десять лет, - выражение его лица стало
страдальческим. – Я хотел, чтобы ты показала
иначе. Я не знаю. Теперь мы никогда не узнаем.
Он отвернулся. Левана смотрела на его спину, не чувствуя себя королевой. Она была
глупым ребёнком, жалкой девушкой, хрупкой, разрушенной вещью.
– Я люблю тебя, - прошептала она. – Так сильно, как только можно.
Он напрягся, но даже если ответил, она ушла раньше и не смогла услышать.
29.
– Иди сюда, сестрёнка. Я хочу тебе кое-что показать, - Ченнэри улыбнулась самой
тёплой улыбкой, махая взволнованной Леване.
Инстинкты приказывали быть осторожной, ведь прежде энтузиазм Ченнэри
обращался жестокостью. Но сопротивляться было трудно, и даже если инстинкт
говорил Леване отступать. Ноги несли её вперёд.
Ченнэри лучше знала, как использовать дар на маломыслящих детях, особенно на
младшей сестре. Няни ругали её сотни раз.
В ответ она только лучше это скрывала.
Ченнэри стояла на коленях перед голографическим камином их общей детской,
нежной и тёплой, в отличие от ревущего пламени и треска брёвен в иллюзии. За
исключением праздничных свечей, огонь на Луне был строго запрещён. Дым слишком
быстро завалит купол, отравит их драгоценный запас воздуха. Но голографические
камины были популярны, и Леване всегда нравилось наблюдать, как танцевало пламя,
бросая вызов предсказуемости, как тлели и рассыпались деревянные брёвна, как
сгорали. Она наблюдала за ними часами, поражённая тем, как пылал огонь, поедая
журналы, но не выходя на свободу.
– Часы, - сказала Ченнэри, когда Левана оказалась рядом. Она поставила маленькую
миску со сверкающим белым песком на ковёр, взяла щепотку и бросила его в
голографическое пламя.
Ничего не произошло.
Содрогнувшись с опасением, Левана посмотрела на сестру, и в тёмных глазах
Ченнэри плясал костёр.
– Он ненастоящий, да? – наклонившись, Ченнэри провела рукой сквозь пламя.
Пальцы остались целыми. – Лишь иллюзия. Как лунные чары.
Левана была ещё слишком маленькой, чтобы контролировать свои лунные чары, но
она чувствовала, что это не то же самое, что и голографический камин.
– Иди вперёд, - сказала Ченнэри. – Коснись.
– Я не хочу.
Ченнэри посмотрела на неё.
– Не будь ребёнком. Оно не реальное, Левана.
– Я знаю, но… я не хочу, - инстинкты заставили Левану положить руки на колени.
Она знала, что оно нереальное. Она знала, что голограмма не навредит. Но она знала, что