Прекраснейшая
Шрифт:
что позволишь уйти.
Левана открыла рот, чтобы сказать, что дала бы ему свободу, если он этого хотел.
Но слова не пришли.
Она вспомнила это утро так ясно. Её кровь на простынях. Вкус кислых ягод. Горькая
память о его ласках, знание, что он её на одну ночь – и ещё никогда не её.
Нет.
Нет, она бы не дала ему уйти.
Она вздрогнула, её взгляд упал на землю.
Каким глупым ребёнком она была.
– Сначала я подумал, что это
уже высказал своё мнение. – Как сестра. Пытаешь заставить меня полюбить. Думал, ты
устанешь от меня и оставишь в покое, - между бровями образовалась линия. – Но когда
ты сказала жениться на тебе, я понял, что слишком поздно. Я не знал, что ты сделаешь,
если я буду бороться – действительно бороться, - с тобой. Ты хороша в манипуляциях, и
я не смог бы сопротивляться, если б ты приказала. И я боялся, что если я откажу, то ты
можешь… можешь сделать что-то плохое.
– И что я могла сделать?
Он пожал плечами.
– Я не знаю, Левана. Арестовать меня. Казнить.
– Казнить за что? – рассмеялась она, хотя было не смешно.
Его челюсть напряглась.
– Я думал об этом. Ты могла сказать, что я тебя принудил или угрожал. Могла
сказать, и моё слово против твоего – ничто, ты знаешь, и я проиграл бы. Я не мог
рисковать. Не Зимой. Не мог позволить тебе разрушить то, что осталось у меня.
Левана отшатнулась, словно поражённая.
– Я никогда не сделала бы этого с тобой.
– Как мне было знать? – он почти кричал. Он никогда не кричал, и она ненавидела
его за это сейчас. – Ты держала власть. Всегда держала власть! Это так утомительно –
всегда бороться с тобой. Я просто поддался. Быть твоим мужем - это защитило бы
немного Зиму. Не так много, но… - он стиснул зубы, сожалея, что наговорил столько, а
после покачал головой. Тон успокоился. – Я понял, что однажды ты устанешь от меня,
мы с Зимой будем далеко отсюда, всё закончится.
Сердце Леваны билось.
– Прошло уже почти десять лет.
– Я знаю.
– И сейчас? Ты ещё ждёшь, когда всё закончится?
Выражение его лица смягчилось. Гнев исчез, сменившись раздражением, хотя его
слова были душераздирающе жестокими.
– Ты всё ещё ждёшь, пока я полюблю тебя?
Она напряглась и кивнула.
– Да, - прошептала она.
Его лоб поморщился. Грусть. Сожаление.
– Мне очень жаль, Левана. Мне очень жаль.
– Нет. Не говори так. Я знаю, что ты заботишься обо мне. Ты единственный, кто
когда-либо это делал. С тех пор… с моего шестнадцатого дня рождения
единственный, кто дарил мне подарки, - она подняла кулон. – Я всё ещё постоянно его
ношу! Из-за тебя! Потому что я люблю тебя, и я знаю… - она сглотнула, пытаясь
сглотнуть слёзы. – Я знаю, ты тоже меня любишь. Всегда. Пожалуйста…
Его глаза тоже намокли. Заполнились не любовью, а раскаяньем.
Срывающимся голосом он прошептал:
– Это был подарок Сол.
Левана замерла.
– Что?
– Кулон. Это была идея Сол.
Слова дошли до её ушей, словно осушая всё.
– Сол… Нет. Гаррисон сказал, что от тебя. Карточка. От тебя.
– Она видела, как ты восхитилась в магазине её одеялом, - сказал Эврет. Его голос
был нежным, словно он говорил с маленьким ребёнком на грани срыва. – Земля. Вот
почему она подумала об этом кулоне.
Она вцепилась в кулон, но, вопреки тому, как плотно она держала, она чувствовала,
как надежда водой утекала сквозь пальцы.
– Но… Сол? Зачем? Почему она…
– Я рассказал ей о том, что видел твои чары. Перед коронацией.
Во рту у Леваны пересохло, и смерть возвращалась к ней.
– Думаю, она чувствовала. Что делает тебе боль. Она думала, что ты одинока и
нуждаешься в друге. Потому попросила присматривать за тобой, пока я был во дворце, -
он сглотнул. – Быть добрым.
Он казался сочувствующим, но Левана знала, что это лишь прикрывало его
истинные чувства. Жалость. Он жалел её.
Сол жалела её.
Болезненная, неуместная Солстайс Хейл.
– Подвеска была её идеей, - сказал Эврет, глядя в сторону. – Но карточка – моей. Я
хочу быть твоим другом. Заботиться. И забочусь.
Она выпустила подвеску быстрее, чем уголёк.
– Я не понимаю. Я не… - она давилась рыданиями. Она чувствовала, что тонет, и
отчаянье раздирало её, её лёгкие пытались дышать, но воздуха больше не было. –
Почему ты не попробовал, Эврет? Ты не можешь даже попытаться полюбить меня! –
пересекая комнату, она встала на колени перед ним и взяла его руки в свои. – Если бы
ты просто позволил любить тебя, позволил показать тебе, что я могу быть той женой,
которой ты хочешь, мы бы могли…
– Стой. Пожалуйста, остановись.
Она сглотнула.
– Ты так отчаянно делала это, пыталась превратить во что-то наш брак. Разве ты
никогда не задавалась вопросом, что может быть? Ты могла отпустить, позволить
реальности быть между нами? – он сжал её руки. – Я давно говорил, что, выбирая меня,