Прекрасное отчаяние
Шрифт:
Как только она закончила застегивать рубашку, я бросаю ей полотенце.
— Вытри волосы.
Она просто ловит полотенце и делает то, что ей говорят.
Я наблюдаю за ней, пока она выжимает воду из своих волнистых светлых волос.
Боже, как же она красива. Скульптурные ноги и изгибы во всех нужных местах. И без лифчика ее твердые соски упираются в белую ткань рубашки. Моей рубашки. И Боже, как же она сексуально выглядит в моей рубашке.
Закончив, она поднимает глаза и неуверенно встречает мой взгляд. Я подергиваю двумя пальцами в ее сторону. Оставив промокшие
Я забираю у нее полотенце и бросаю его обратно в прачечную, говоря через плечо:
— Иди за мной.
Ее босые ноги едва слышно ступают, когда она следует за мной в кабинет.
Вдоль одной стены расположен камин, но он не зажжен, так как на улице еще не так холодно. Вдоль перпендикулярной стены книжные полки, заставленные дорогими антикварными книгами, которые не предназначены для чтения. Напротив них у стены стоят большой письменный стол и кресло. Но я взял курс на кожаное кресло, которое стоит рядом с камином. Оно обращено к остальной части комнаты, и когда я сажусь в него, то замечаю, что Оливия остановилась на мягком ковре в центре комнаты.
Она судорожно застегивает одну из пуговиц на рубашке, и вид у нее такой неуверенный и неловкий, каким я ее еще никогда не видел. Неожиданная боль ударяет мне в грудь.
Я отмахнулся от этого чувства.
Ничто не изменит того факта, что Оливия - проклятая зануда, которой нужно узнать свое место. И сейчас я собираюсь сделать так, чтобы она это сделала.
— Почему ты мокрая? — Спрашиваю я, в моем голосе пульсирует властность.
Она наконец перестает ерзать и встает прямо. Сделав глубокий вдох, она встречает мой взгляд.
— Потому что Томас пытался утопить меня в фонтане.
В моей голове закипает необъяснимая ярость, и я едва сдерживаюсь, чтобы не зарычать: что он сделал?
Вместо этого я сохраняю на лице маску незаинтересованности и спрашиваю:
— Почему он пытался убить тебя?
— Потому что он шантажировал меня, чтобы я написала за него эссе, а я сделала так, что профессор узнал, что он его не писал, поэтому он завалил весь курс и чуть не был исключен.
Удивленный смех едва не вырывается из моего горла, но я снова едва сдерживаюсь. Конечно, она могла сделать что-то подобное.
Сохраняя самообладание, я наклоняю голову и бросаю пристальный взгляд на ее тело.
— Если лидер фракции громил пытался убить тебя, почему ты до сих пор жива?
— Потому что кто-то помешал ему.
— Понятно. Но это все равно не объясняет, что ты здесь делаешь.
— Перед тем как сбежать, он сказал мне, что когда увидит меня в следующий раз, то закончит работу. — Она прикусывает нижнюю губу, и все, что мне хочется сделать, это провести большим пальцем по ней и освободить ее от зубов. — И я ему верю.
— Я тоже. Но я не понимаю, как это может быть моей проблемой.
Я почти вижу, как за ее глазами бушует война. Что бы она ни собиралась сказать, она не хочет этого говорить. Но я все равно заставлю ее это сделать, потому что, если ей что-то нужно от меня, я заставлю ее сказать это по буквам.
Откинувшись в своем кожаном кресле, я держу ноги в нарочито
— Почему ты здесь, Оливия?
Она опускает взгляд на ковер перед своими ногами. Кровь приливает к моему члену. Мне нравится видеть ее такой покорной.
— Чтобы просить... — Подняв подбородок, она снова встречает мой взгляд, а затем прочищает горло. — Я здесь, чтобы попросить тебя о помощи.
Я поднимаю бровь и смотрю на нее.
Она неловко переместила свой вес, а затем снова прикусила губу, пока ее пальцы суетливо теребили подол рубашки. Выдохнув с силой, она опускает руки на бока, как будто наконец готова внести поправки в свое предыдущее заявление.
Так оно и есть.
Не сводя с меня взгляда, она говорит:
— Я пришла просить тебя о помощи.
17
ОЛИВИЯ
Я нуждалась в защите. Когда я решила разоблачить Томаса, я совершила ужасную, ужасную ошибку. Теперь я это понимаю. Я ожидала, что он разозлится. Я не ожидала, что он действительно попытается меня убить. И когда он сказал мне, что вернется, чтобы закончить работу, я без сомнений поняла, что он это имел в виду.
Учитывая мой статус в кампусе, никто не посмеет встать между Томасом и мной. Я, наверное, могла бы заявить на него в полицию. Но, как и большинство людей в этом кампусе, Томас – выходец из богатой и влиятельной семьи. Мое слово будет против его. А в этом мире, куда я попала, такие люди, как Томас и Александр, даже не играют по тем же правилам, что и я. Если я сообщу об этом, то, скорее всего, все будет замято. Или, по крайней мере, отложено до тех пор, пока Томас действительно не сможет меня убить. Он выглядит как человек, способный скрыть убийство. Да и вообще, кто будет по мне скучать? Студентка-стипендиантка, которую никто не любит. Поэтому я не могу положиться на других людей в кампусе и не могу обратиться в полицию. Но если я ничего не предприму, то не доживу до следующего восхода солнца.
Мне нужна защита. И есть только один человек, способный спасти меня.
Стоя босиком на ковре, в одной лишь одолженной рубашке, я смотрю на человека, в руках которого сейчас находится моя жизнь.
Александр Хантингтон.
Когда мои слова доходят до него, клянусь, я вижу, как в его бледно-голубых глазах искрится восторг.
— Ну... — Он усмехается и бросает укоризненный взгляд на пол. — Если ты пришла просить, то должна стоять на коленях.
Проглотив вспышку гнева и унижения, я опускаюсь на колени на мягкий ковер и умоляю:
— Пожалуйста.
— Что пожалуйста?
— Пожалуйста, помоги мне.
— С чего бы это? — Он пренебрежительно махнул рукой. — С того самого дня, как ты ступила на порог моего кампуса, ты только и делаешь, что проявляешь неуважение ко мне.
— Он убьет меня, если ты этого не сделаешь.
— Я знаю. И опять же, почему это моя проблема?
Отчаяние сквозит в моем голосе.
— Пожалуйста, ты должен.
Его взгляд ожесточается.
— Я должен?
Я вздрогнула.