Прекрасное табу
Шрифт:
— Ненавижу тебя, — сдержав громкий стон, прошипела сквозь зубы.
— Кричи, блядь… — прорычал он. — Громче.
«Не дождёшься, ублюдок», — из глаз брызнули слёзы. Закусив губу, я терпела это унижение, но молчала, чтобы не доставить ему такой «радости». Не любила я анальный секс, и он это знал, но всё равно сделал. И от этого мне было вдвойне неприятно. Сопя, он двигался, а я не переставала думать о том, как сильно ненавижу его, поэтому не могла расслабиться. Думала, что со Стасом когда-нибудь я бы пришла к этому, если бы он захотел. Вспомнила свои эмоции во время нашей близости, его нежность и страсть,
— Ты будешь кончать сегодня? — прохрипел Соколовский.
Я сжала челюсти: «Хрен тебе, козлина, за такую грубость».
— Как бревно, — прохрипел, потянув меня за волосы.
Я оторвала руку от кресла и молча показала ему средний палец.
— Сучка! — прорычал он и резко вогнал член по самые яйца, но я сдержалась, не вскрикнула, а только, закусив губу до боли, издала сдавленный стон.
Ускорив темп, он ритмично вколачивался в меня. Сжав моё бедро, подтягивал к себе так, что мои ягодицы, ударяясь о его бёдра, издавали смачные шлепки. Его шумные выдохи, вместе с грудными стонами, красноречиво говорили о получаемом удовольствии, а с моих ресниц срывались слёзы, капая на светлую обивку кресла. Тяжёлое колье колыхалось, издевательски отбрасывая солнечных зайчиков на жаккард кресла и шторы, а неприятное ощущение будто он долбил меня до самого желудка, вызывало во мне тошноту. Несмотря на смазку, дырочка горела от такого варварского проникновения и яростного ритма. Постанывая от неприятных ощущений, терпела и молила, чтобы это скорее закончилось. Мне уже даже было всё равно, что именно его так разозлило и что будет потом. Страха, быть раскрытой, уже не было.
Испытала облегчение, когда Михаил шумно кончил. Но рано… Потянув меня за волосы, он резко развернул меня к себе и угрожающе посмотрел в мои глаза. Молчал. Я тоже. Его верхняя губа еле заметно дернулась. Видела, что он сдерживал злость, бушующую в нём.
— Разочарован? — ухмыльнулась я. — Я не шлюха — не могу стонать и изображать удовольствие, когда мне неприятно и больно.
— А разве не это ты делала всё время? — скривился он в ярости. — Молчишь?! Лживая сука! — он с силой толкнул меня, и я упала в кресло.
Сняв резинку, он стал заправляться. Я видела, что он, несмотря на физическую разрядку, был очень напряжен, словно хищник перед схваткой с соперником. Его ноздри раздувались от тяжёлого дыхания, которое он ещё не восстановил. Да он был склонен, когда злился, проявлять агрессию, но всегда это делал даже обдуманно, не как несдержанный псих. Соколовский причинял больше моральную боль, чем физическую. Ему нравилось чувствовать власть над человеком, видеть его унижение… Запах страха был его наркотиком, а не само причинение физической боли. Но от меня он не дождётся этого. Гордо и уверенно смотрела ему в глаза, и это его бесило.
Встав с кресла, подняла халат и надела его. Поправила волосы и хотела уже гордо уйти в ванную, как Соколовский дёрнул меня за плечо на себя. Скривилась от боли — так сильно сжимал руку.
— Это он тебя попросил? — прорычал.
— О чём ты? — холодок пробежал по спине, живот свело
— Не прикидывайся дурой, малышка, — дёрнул, сильнее приблизив к себе, и ухватил за шею. — Ты далеко не дура мы оба это знаем. Атаманцеву отправила информацию с моего сервера?
Он сдавил пальцы сильнее, а я вцепилась руками в его рубашку. Пыталась убрать руку, сжимая его запястья. Стало трудно дышать.
— Лживая, со мной бы у тебя было всё, — прорычал он. — Но ты предпочла его, слабака, который подложил тебя под меня.
— Только ты на такое способен! Забыл, как продал меня старику! Ни хрена ты про Стаса не знаешь! Ты и мизинца этого мужчины не стоишь! — выплюнула ему в лицо, и он ещё сильнее сжал моё горло. — Хочешь задушить, как мою маму, — хрипло прошептала. — Тоже потом сымитируешь самоубийство?
— Что ты сказала, блядь? — удивился он.
— Давай, ублюдок! — выпалила я. — Мне всё равно терять больше нечего! Незачем больше жить. Ты отнял у меня всё! — его глаза заполыхали ледяным огнём, крылья носа раздувались, губа снова скривилась. — Что? — усмехнулась я. — Думаешь, я не знаю, что ты убил моего отца?! Убил маму?! Задушил её?! Да?! Подонок! Ненавижу!
Я стала колотить его руками изо всех сил, что во мне были. Царапала его лицо ногтями, но он уклонялся, крепче сжимая меня.
— Сука! — Соколовский наотмашь ударил меня по лицу тыльной стороной ладони, толкнув на кровать. Ухватив меня за руки, навалился, прижал к кровати и, склонившись близко к моему лицу, прорычал: — Такая же как она своенравная, строптивая… сующая нос не в своё дело. Она стала угрожать мне. Не хотел, чтобы так…
— Ложь! Она мешала тебе! Решил избавиться от свидетеля и помехи! Не терпелось меня трахнуть! — со всей, бушевавшей внутри меня, ненавистью выплёвывала ему в лицо накопившиеся. Я стала извиваться под ним, чтобы скинуть с себя. Готова была убить подонка… — Знал, что она не позволит, что помешает!
Его лицо исказилось отчаяньем. Соколовский неожиданно прижался щекой к моей, уткнувшись носом и губами в изгиб моей шеи. Горячее дыхание обожгло кожу.
— Зачем? Зачем ты это сделала? — с надрывом прорычал. — У тебя бы было всё, что пожелала… Только была бы моей… со мной… всегда…
Я затихла на мгновение, а он поднял голову, посмотрел в мои глаза. Его взгляд кричал отчаяньем и разочарованием…
Зло рассмеялась.
— Ты правда думал, что я могла вот так взять и всё забыть? Что не догадывалась ни о чём? Трахаться с тобой и получать удовольствие? Да я каждый раз после секса с тобой хотела отмыться… Омерзительный… За всё приходит расплата… — прошипела я. — И твой час настал.
— Неблагодарная сука… — его губы скривились, глаза налились ненавистью.
— Ненавижу тебя! Подонок! Ты отнял у меня всё! — прокричала ему в лицо, и он снова сжал моё горло, стал душить, а я сдавленно, хватая воздух, просипела: — Никогда не прощу… гори в аду…
Соколовский так сильно придавливал меня к кровати, что я не могла пошевелиться. Только вцепилась в его руки, судорожно сжимая пальцы. Его руки словно тиски сдавливали горло всё сильнее. Перед глазами всё поплыло… нечем дышать… совсем… сердце почти не стучало… пульс в висках замедлился….