Прекрасные и обреченные. Трилогия
Шрифт:
Желание писать окончательно пропало. Энтони не мог вложить в строки ни капли теплоты – только неотступно преследующую ревность и подозрения. С середины лета настрой писем Глории все более заметно менялся. Поначалу Энтони не обратил на это внимания. Он так привык к безликим обращениям «любимый» и «милый», обильно разбросанным по посланиям Глории, что не придавал значения их наличию или отсутствию. Но в последние две недели Энтони все больше утверждался в подозрении, что дело нечисто.
Он отправил жене телеграмму, в которой сообщал, что сдал экзамены для учебы в Корпусе по подготовке офицеров и предполагает вскоре
Вспомнилось заявление Глории, что если она чего-то пожелает, то просто возьмет и останется при этом незапятнанной, так как действует исключительно ради собственного удовольствия. Ибо в расчет принимаются только поступки, оставляющие след в душе и сознании, а ее реакция будет чисто мужской: насыщение, которое сменяется легкой неприязнью.
Но так было в начале супружеской жизни. Потом, обнаружив в себе способность ревновать Энтони, Глория, по крайней мере внешне, изменила мнение. Другие мужчины для нее не существовали, это Энтони знал наверняка. Поняв, что разборчивость всегда будет служить для нее сдерживающим фактором, Энтони расслабился и уже не прилагал усилий, чтобы сохранить всю полноту любви Глории, которая в конечном итоге и являлась краеугольным камнем их отношений.
Между тем Энтони все лето оплачивал расходы Дот и снял для нее меблированную комнату в центре города. Для этой цели приходилось постоянно обращаться к брокеру за деньгами. Дот скрывала свое намерение последовать за Энтони и за день до отправки его бригады оставила матери записку, в которой сообщала, что уезжает в Нью-Йорк. Вечером следующего дня Энтони навестил их, якобы желая повидаться с Дот. Миссис Рейкрофт пребывала в полном смятении, а в гостиной сидел полицейский. Последовал допрос, из которого Энтони удалось выпутаться с трудом.
В сентябре, с возникновением подозрений по поводу неверности Глории, компания Дот поначалу стала утомлять, а потом сделалась и вовсе невыносимой. Энтони раздражался и нервничал из-за недосыпания, а сердце заходилось от страха и дурных предчувствий. Три дня назад он пошел к капитану Даннингу и попросил разрешения на отпуск, однако получил любезный отказ. Дивизию отправляли за океан, а Энтони – лишь в Корпус по подготовке офицеров, и все положенные отпуска должны достаться людям, покидающим страну.
Получив отказ, Энтони направился на телеграф с намерением попросить Глорию приехать на Юг. У самой двери его охватило отчаяние, и он отказался от этой затеи, понимая всю ее нелепость. Потом весь вечер ушел на ссору с Дот, и в лагерь он вернулся раздраженный, угрюмый и злой на весь белый свет. Произошла неприятная сцена, в разгар которой
Полог палатки неожиданно откинулся, образуя треугольник, и на фоне ночи появилась темноволосая голова.
– Сержант Пэтч? – спросил голос с итальянским акцентом, и Энтони, взглянув на пряжку, понял, что это дежурный по штабу.
– Да, в чем дело?
– Десять минут назад в штаб звонила дама. Говорит, ей надо с вами поговорить. Очень срочно.
Энтони откинул москитную сетку и встал. Возможно, по телефону передали телеграмму от Глории.
– Просила вас позвать. В десять позвонит снова.
– Хорошо, благодарю. – Энтони взял фуражку и уже в следующую секунду шагал рядом с дежурным в жаркой удушливой темноте. В казарме, где размещался штаб, он козырнул сонному офицеру.
– Присаживайтесь и подождите, – небрежно предложил лейтенант. – Девушке прямо-таки невтерпеж с вами побеседовать.
Все надежды Энтони разом рухнули.
– Благодарю, сэр. – Когда на стене задребезжал телефон, он уже знал, кто звонит.
– Это Дот, – послышался дрожащий голос. – Мне надо с тобой увидеться.
– Дот, я же сказал, что несколько дней не смогу выбраться.
– Мы должны встретиться сегодня вечером. Это очень важно.
– Уже слишком поздно, – холодно возразил он. – Десять часов, а мне нужно быть в лагере в одиннадцать.
– Ну ладно. – В эти два слова было вложено столько отчаяния, что Энтони почувствовал угрызения совести.
– Что случилось?
– Хочу с тобой попрощаться.
– Ну не будь же такой идиоткой! – воскликнул Энтони, но настроение у него поднялось. Вот удача, если она уедет из города сегодня же вечером! Какой тяжкий камень свалится с души. Но в трубку сказал: – Пожалуй, до завтра тебе все равно не уехать.
Краешком глаза он видел, как дежурный офицер бросает на него насмешливые взгляды. Потом словно гром среди ясного неба прозвучали слова Дот:
– Нет, я «исчезну» не так, как ты думаешь.
Пальцы намертво вцепились в телефонную трубку. Энтони чувствовал, как тепло вытекает из тела и нервы превращаются в ледышки.
– Что?!
В ответ прерывистый голос пролепетал:
– Прощай… ах, прощай!
Клик! Со сдавленным рыданием она бросила трубку. Энтони выбежал из штаба. На улице, в свете звезд, свисающих серебряными кисточками среди деревьев в рощице, он остановился, не зная, на что решиться. Неужели девчонка и правда покончит с собой? Вот дурочка! Сердце переполняла жгучая ненависть к Дот. Придя к такому финалу, он теперь и сам не понимал, как ввязался в эту запутанную историю, уродливое переплетение горестных тревог и боли.
Энтони опомнился и огляделся по сторонам. Он медленно брел, не разбирая дороги, в сотый раз повторяя про себя, что для беспокойства нет причин. Сейчас лучше всего вернуться в палатку и уснуть. Господи, как хочется спать! Дадут ли ему когда-нибудь снова выспаться? В голове шумело, и мысли путались. Дойдя до шоссе, он развернулся и побежал, но не в расположение роты, а в противоположную сторону. Сейчас солдаты возвращаются из города, и можно поймать такси. В следующее мгновение из-за поворота показались два желтых глаза. В отчаянии Энтони ринулся на их свет.