Прекрасные
Шрифт:
обнаженной груди, я вдруг почувствовала себя очень и очень наивной. Я-то
думала, что занималась любовью, по крайней мере, с Марком, если не с
каким-нибудь другим парнем, в которого была влюблена. Я говорила Марку, что люблю его, и была уверена в своих чувствах. Но секс с ним с самого
начала был небрежный и пьяный – типа по-быстрому нагнуться над
кроватью. Я принимала ту нетерпеливую страсть за любовь.
Но глядя
откровенными руками спускался вниз по моему телу, я понимала, что ко мне
еще ни разу не прикасался мужчина. Скорее мальчики. Но никогда –
мужчина, который не торопится и щедро тратит время на изучение. И
разница заключалась не в том, как именно он ко мне прикасался, а в том, что
я в этот момент ощущала: словно он может делать что угодно, и я позволю
ему без единого вопроса; словно когда мы с ним наедине, мне нет
необходимости прятать ни пяди своего тела.
На улице еще не совсем стемнело, но несмотря на то, что ужин явно
начался – снизу доносились голоса, смех и звон бокалов – мы с Дженсеном
не спешили прервать игру. Он кончил мне в рот с беспомощным стоном, я –
ему на язык с приглушенным собственной ладонью вскриком. И потом мы
целовались, целовались и целовались, наверное, еще целый час, пока я не
ошалела от гипервозбуждения и неистовства и не захотела его под собой.
Своей блузкой привязав его руки к спинке кровати, я упивалась
восхищением в его глазах, напряжением мышц и тем, как он изо всех сил
сдерживался, наблюдая, как я трахаю его.
Дженсен по-прежнему не был болтуном в постели. И даже его стоны и
рыки как будто с трудом вырывались из него – он сдавленно и тяжело дыша
произнес удивленное «Охуеть», когда я кончила, и он это почувствовал. Мне
хотелось разлить по бутылкам его стоны, чтобы потом выпить капля за
каплей. Хотелось сберечь его запах, чтобы после укутаться в него.
Развязав его, чтобы он мог играть с моим телом, как ему вздумается, я
провела ладонями по его покрытой потом коже – вверх по груди и к шее. Я
устала. Он был близко. Поэтому он приподнял меня и начал двигать бедрами
вверх еще быстрее и сильнее. Кровать протестующе скрипела и стучала
изголовьем об стену. Мои бедра горели, а на лбу у Дженсена вспухли вены, когда он оказался совсем на волоске, и, скрипнув зубами, он излился
удовольствием в меня, стиснув меня руками.
Это был откровеннейший секс на свете и, без сомнений, лучший
жизни.
Когда, захлебываясь воздухом, он кончил, я не переставала смотреть на
его лицо, пытаясь запечатлеть в памяти. Сейчас он не думал о своей почте, своей команде и о всяких слияниях-поглощения, что ждали его в
https://vk.com/beautiful_bastard_club
понедельник. Сейчас его интересовало только движения моего тела на нем и
необходимость кончить – в меня.
Дженсен плашмя раскинулся на кровати, разведя руки в стороны и
тяжело дыша.
– Ни фига себе.
Наклонившись поцеловать его, я провела языком по соленой коже его
шеи и челюсти.
– Ни фига себе, – повторил он, чуть тише на этот раз. – Это было сильно.
Иди сюда.
Прижавшись своим ртом к моему, он мягко пососал мою нижнюю губу.
Суставы ныли, как и между ног, и Дженсен перекатил меня на бок и
притянул к себе, положив руку мне на задницу, чтобы я случайно не
отползла далеко. Он целовал меня сладко и не спеша, как любовник, у
которого в распоряжении все время мира. Как любовник, который,
постепенно успокоившись и став мягким внутри меня, потом снова станет
готов.
***
На ужине мы не появились.
Что, на самом деле, ужасно, поскольку снизу поднимались
умопомрачительные запахи.
– Надеюсь, вы там хорошенько наигрались, – с ухмылкой сказала Руби,
когда чуть позже мы спустились на кухню. – Потому что Уилл сделал
паэлью, и я тебе прямо скажу… Я готова есть ее и только ее всю свою
оставшуюся жизнь.
– То есть Уилл поедет жить к нам? – спросил ее Найл из кухни.
– У нас сложилась довольная напряженная шахматная партия, – сказала
я. – Мы оба упрямо не хотели сдаваться, пока все наконец не закончилось.
Уилл коварно ухмыльнулся.
– Шахматы, говоришь? А мне показалось, вы там картины вешаете.
– Да-да, кто-то определенно колотил по стенам, – кивнул Найл.
Кашлянув, я усмехнулась и посмотрела в пол.
– Ну, Пиппа так себе спортсменка. Поэтому она сдалась, как только игра
стала реально жесткой, – поддержал шутку Дженсен, наклонившись над
противнем паэльи на плите. – Превосходно. Вы оставили и нам немного.
Уилл засмеялся.
– Этим немного можно накормить семьдесят человек. Сами мы чуть не
лопнули, – он достал ложку, пока Найл вынул из шкафа две тарелки, и вскоре
мы с Дженсеном сидели за стойкой поедали паэлью, словно до этого
голодали несколько недель.