Прекрасный белый снег

Арефьев Валерий Михайлович

Нужный ей больничный корпус Светка нашла довольно быстро. Надпись над крыльцом гласила: «Психоневрологический стационар». Примерно так она это себе и представляла. Намёков на дурку никаких, на скорбный дом или психушку тоже, культурно и корректно. Пустяшная эта вроде мелочь Светку немного успокоила. И всё же она как-то не решалась. Достала сигареты, зажигалку и, хотя курить ей не хотелось вовсе, отошла немного от крыльца и всё же закурила – наверное в сотый раз за сутки.

Снаружи постучали, дверь приоткрылась, в узкую щель просунулась голова санитара Коли:

– Сергей

Станиславович, к вам можно? На минутку…

Сергей вложил закладку между глянцевых страниц, со вздохом сожаления закрыл журнал, где в полумасках на глазах, гнедые и вороньей масти кони под стройными наездницами в цилиндрах и жокейских кепках неспешной иноходью гарцевали с одной страницы на другую. «Опять, черти, оторвали, – с лёгкой досадой подумал он. – И что их только носит?»

– Ну, заходи, Коля, заходи. Чего хотел?

– Тут к вам, Сергей Станиславович, посетитель. Посетительница… Новенького этого жена. Вчерашнего. В паспорте штампа нет, – уточнил на всякий случай Коля. – Говорит, гражданская. Пустить? – замялся как-то он.

– Ну что ты маешься? Вижу ведь, – приподнял брови Станиславович. – Что там ещё? Рассказывай, Коля, рассказывай, не стесняйся!

Тот хитровато улыбнулся, будто проверяя, не услышит ли ещё кто ненароком, огляделся и громким шёпотом добавил:

– Ничего такая!

«Вот дурдом, – нахмурился Сергей, – и откуда вообще таких набрали?», в ответ же только погрозил санитару пальцем: не шали, мол.

– Зови, Коля, зови, – ответил он устало. – Хорошо, вовремя пришла. Есть о чём поговорить…

Массивная стальная дверь открылась наконец, изнутри сказали: «Проходите», и Светка, выдохнув, вошла в широкий, застеленный светло-коричневым, в крупную диагональную клетку линолеумом больничный коридор. За небольшим столом, скучая над кроссвордом, сидел сержант милиции, или старший сержант – в знаках различия Светка не очень разбиралась. «Охрана», – мельком подумала она. Древний совковый телефон, журнал учёта на столе, кроме того она заметила небольшую, красной пуговицей кнопку – по правую руку от кроссворда. С трудом оторвав голову от своего досуга, страж правопорядка взглянул на посетительницу.

– Здрасьте, – только и успела промолвить Светка, – я к му…, – как он тут же перебил её:

– Пропуск, пожалуйста. И паспорт, будьте так любезны, предъявите…

– Да-да, конечно, сейчас, сию минуту, – из сумки она достала паспорт, пропуск, протянула через стол: – Вот, пожалуйста, смотрите.

Он посмотрел внимательно на фото, на неё, опять на фото, снова на неё, сверился с пропуском и наконец вписал фамилию в журнал.

– Алкоголь, оружие, колюще-режущие предметы, наркотики имеются?

– Да что вы, – она ошарашенно взглянула на него. – Какие ещё предметы? Откуда у меня наркотики? Зачем оружие?

– Сумочку, барышня, можно посмотреть? – осведомился тот. – У нас тут режимное отделение. Будьте так добры, откройте, если вас не затруднит.

– Не затруднит, – Светка расстегнула молнию сумки, достала косметичку, кошелёк, купленную в метро жёлтую газету, две пачки «Салема», всё это разложила на столе. Остались ключи и какая-то незначительная мелочь.

– Вот, пожалуйста, – протянула она сумку, – смотрите, – кивнула головой на косметичку: – Здесь пилка для ногтей. И никаких наркотиков…

– Всё, вижу, вижу. Всё в порядке, – в сумку он даже не заглянул. – Складывайте вещи, проходите. Последний кабинет направо. Приёмная завотделением, – и тут же потеряв интерес к новой посетительнице, уткнулся в свой кроссворд.

«В порядке, всё в порядке… Идиот, – на ходу застёгивая молнию, подумала вдруг Светка. – Дурдом какой-то!»

– Женщина, женщина! – раздалось ей в спину. – Вернитесь! Паспорт забыли…

А она уже летела по коридору…

Коля не обманул, посетительница оказалась и правда ничего. «Смышлёный парнишка, – подумал Сергей. – Глаз-алмаз. Даром что санитар». Стройная, довольно высокая на каблуках, длинные ноги, узкие прямые плечи, правильный овал лица, очаровательные ямочки на щеках, насмешливо чуть, слегка только вздёрнут носик, пшенично-золотистый хвост и почти полное отсутствие косметики. «И правда, хороша», – мелькнуло у Серёги в голове. Особенно удивили глаза нежданной гостьи – грустные, с поволокой, словно накрытые туманом и одновременно бешеные отчего-то, больные какие-то, сумасшедшие, прекрасные глаза. «Как загнанная лошадь, – подумал вдруг Серега. – Похоже, девушка с характером. Наш клиент!» Желание проводить воспитательный сеанс с женой очередного суицидника вдруг исчезло начисто, будто и не было его.

Он поднялся из-за своего широкого дубового стола навстречу посетительнице, протянул ей руку:

– Здравствуйте. Сергей Станиславович. Хотя… можно и Сергей. Так проще будет… Мы тут без особых фамильярностей… Работа, знаете ли, нервная такая, – как бы извиняясь, улыбнулся он. – Пожалуйста, проходите…

Немного растерявшись, Светка подала в ответ свою:

– Светлана.

Ладонь заведующего отделением оказалась узкой, сухой и тёплой, как свежеиспечённый пирожок с капустой.

– Проходите, Света, проходите. Присаживайтесь, – он указал на широкий, тёмно-жёлтой кожи, «профессорский» свой диван.

Кабинетом своим Сергей Станиславович гордился. В каком-то смысле это было его детище, плод самоотверженных, немыслимых усилий почти шести лет службы на этом горестном посту. «Хоть что-то же должно радовать человека в этой нелёгкой жизни, – рассуждал иногда про себя Серёга, – ну хоть какая-то, пусть даже и незначительная мелочь. Да пусть хотя бы кабинет…»

А кабинет и правда впечатлял. Конечно, там не было полотен импрессионистов и не стояла инкрустированная мебель; в те годы даже для главврача закрытого психоневрологического стационара такое было совершенно невозможно, и тем не менее! Отличная, хотя и купленная с распродажи у обанкротившегося банка обстановка (пожертвование благодарного клиента – из тех, надеюсь, помните, чей бизнес как раз и заключался в полном и окончательном решении проблем): огромный, моравского дуба стол, толстой телячьей кожи кресла и диван, секретер в накладках дерева под вишню, такое же, с накладками, бюро, цвета состарившейся меди паркетная доска, тяжёлые густо-малиновые шторы – всё это выглядело скромно и достойно. Если не сказать немного больше…

Особенной же его гордостью была картина неизвестного художника, изображавшая дикого мустанга, бешеным галопом мчавшегося в оранжевых лучах заката по выжженной солнцем прерии. Его широко раскрытые глаза играли бешеным огнём, золотистая грива развевалась на ветру, огромные расширенные ноздри, казалось, извергают яростное пламя. Он просто сверкал неистовой силой и свободой! Картиной этой Сергей Станиславович особенно гордился.

– Ну-с, Светлана, присаживайтесь. Присаживайтесь, не стесняйтесь, – повторил он, улыбаясь.