Прекрасный хаос
Шрифт:
В общем, я настежь распахнул стеклянную дверь, и передо мной предстала сладкая парочка. Отец и миссис Инглиш склонились над контейнером с жареной курицей, которую Эмма вчера приготовила нам на ужин. Ладно, она хотя бы получилась жесткая и невкусная.
— Папа?
Он лучезарно улыбнулся.
— Итан, извини, что без спроса вторгся на твою территорию, но нам с Лилиан нужно кое-что обсудить. У нее есть потрясающие идеи для «Восемнадцатой луны».
— Не сомневаюсь, — буркнул я и протянул учительнице сочинение. —
«А я постараюсь игнорировать вас», — подумал я.
Но так легко мне было не отделаться. Миссис Инглиш помолчала и строго осведомилась:
— У тебя все готово на завтра?
Я напрягся. Обычно на такие вопросы я, не задумываясь, отвечал «нет», но в данном случае я даже ничего толком не понял, поэтому осторожно переспросил:
— На завтра, мэм?
— Мы будем инсценировать суд над салемскими ведьмами. Возьмем те случаи, которые описываются в «Суровом испытании». Ты подготовил свой материал?
— Да, мэм.
Так вот откуда у меня в рюкзаке огромный конверт с надписью «Английский»! Последнее время я не очень-то внимательно слушал, что говорят на уроках…
— Чудная идея, Лилиан! А можно мне прийти? — восторженно произнес отец.
— Конечно. И сними все на камеру, позже мы устроим обсуждение.
— Прекрасно! — Папа сиял, как медный таз.
Выходя из класса, я чувствовал, как миссис Инглиш сверлит меня своим ледяным, наполовину стеклянным взглядом.
«Эль, представляешь, у нас завтра на английском будет инсценировка суда над салемскими ведьмами!»
«А ты что, еще не выучил свою роль?!»
«Ха! А мой папа будет снимать нас на камеру! Между прочим, он обедал с миссис Инглиш!»
«Ой…»
«Что нам делать?»
Повисла долгая пауза, а затем Лена предложила:
«Может, называть ее мисс, а не миссис?»
«Не смешно, Эль!»
«Знаешь, Итан, тебе надо дочитать к завтрашнему дню пьесу «Суровое испытание»…»
Самое странное, что когда в твоей жизни появляются проблемы вселенского масштаба, то повседневные заботы кажутся тебе сущей ерундой. Если, конечно, новой подружкой твоего отца становится не твоя же школьная преподавательница со стеклянным глазом…
Как ни крути, Лилиан Инглиш — это серьезно. Теперь она уплетает резиновую курицу вместе с папой, а я остался не у дел.
Выяснилось, что в «Суровом испытании», по выражению Лены, главные героини — не ведьмы, а стервы. Хорошо, что я одолел пьесу в последний момент, потому что после прочтения я возненавидел половину школы «Джексон» и группу поддержки еще больше, чем раньше.
Когда начался урок, я с гордостью думал, что действительно кое-что понял о Джоне Прокторе — парне, который оказался главной жертвой во всей истории. Но меня ждал очередной сюрприз: девчонки нарядились в серые платья с белоснежными передничками, а парни — в рубашки и брюки, заправленные в носки. Только мы с Леной были без костюмов.
Миссис Инглиш отмерила нам положенную долю презрения и негодования и вычла из каждого из нас по пять баллов. Я изо всех сил пытался не оглядываться на папу, который устроился на задней парте с древней школьной видеокамерой.
Мебель в классе расставили так, что помещение теперь напоминало зал суда. С одной стороны сидели девушки под предводительством Эмили Эшер. Они изображали мошенниц и притворялись, что одержимы дьяволом. У Эмили, кстати, прекрасно получалось, да и у остальных тоже. Перед ними располагалась судейская трибуна, а позади — место для дачи свидетельских показаний.
— Мистер Уот, — обратилась ко мне миссис Инглиш, — будьте любезны, начните за Джона Проктора, а потом вас сменит кто-нибудь другой.
То есть я должен играть парня, которому сейчас испортит жизнь толпа безумных девиц? Замечательно!
— Пусть Лена будет Абигайль! Мы начнем с самой пьесы, а остаток недели посвятим обсуждению реальных событий, на которых она основана.
Я побрел к своему стулу, а Лена удалилась в противоположный угол класса. Миссис Инглиш дала папе отмашку:
— Все, Митчелл!
— Я готов, Лилиан!
Все, не сговариваясь, уставились на меня.
Инсценировка прошла как по маслу, то есть со всеми обычными накладками. Аккумулятора камеры хватило минут на пять. Девчонок застукали за написанием эсэмэс и отобрали у них мобильники, что вызвало куда большие конвульсии, чем сам факт их одержимости дьяволом.
Папа помалкивал, но я постоянно ощущал его присутствие, практически потеряв способность говорить, двигаться и дышать. Что он тут делает? Зачем ему миссис Инглиш? Разумного ответа на свои вопросы я найти не мог.
«Итан, проснись! Ты должен сказать слово в свою защиту!»
«Что?»
Я посмотрел на камеру. А присутствующие — на меня.
«Давай, а то мне придется изобразить, что у меня приступ астмы, как Линк устроил на итоговой контрольной по биологии!»
— Меня зовут Джон Проктор, — начал я и осекся.
Везде одни Джоны!
Джон в окружной больнице! И в комнате у Ридли, лежащий на мохнатом розовом ковре! Значит, мы снова встретились. Что Вселенная пытается донести до меня на сей раз?
— Итан! — раздраженно поторопила меня миссис Инглиш.
— Меня зовут Джон Проктор, — затараторил я по шпаргалке, — и я заявляю, что данные обвинения — ложные.
Сомневаясь в том, что прочитал нужную строчку, я взглянул на папу, на объектив, а там… Мое отражение в линзе задрожало, как будто по стеклу пошла рябь, а затем сфокусировалось, и на секунду я увидел самого себя. Мое отражение криво усмехнулось, и меня словно ударили прямо в солнечное сплетение. Я согнулся пополам, хватая ртом воздух.