Прекрасный зверь
Шрифт:
Я пожимаю плечами.
— Да. Я возвращаюсь на Сицилию.
Три часа назад Юля вбежала в мою комнату и прыгнула на кровать, разбудив меня. Мы смеялись и плакали. Потом сестренка накричала на меня за то, что я не разбудила её, когда вернулась домой. Утро мы провели в комнате, поедая слегка подгоревшие булочки с корицей от Игоря, пока я рассказывала, как оказалась на Сицилии.
— А что, если мама расскажет папе? — спрашивает Юля, разделяя мои волосы и начиная плести косу.
— Она обещала не рассказывать. Думаю, мама верит, что я запуталась и со временем всё уладится.
— А ты? Запуталась?
— Нет.
— Понятно. Папа очень
— Знаю. Поэтому ты никому ничего не расскажешь. Ни маме, ни папе. Я позвоню им и всё объясню, когда уеду к Рафаэлю.
— Когда ты уезжаешь?
— Завтра, поздно вечером.
— Что? Но ты же только что приехала! — восклицает сестра, дергая меня за волосы.
— Ай! Да. Рафаэль заказал мне билет. Самолёт вылетает завтра вечером, и я планирую быть на нём. Мне просто нужно немного времени, чтобы выйти из дома незаметно.
— Ты можешь остаться дома на некоторое время, а потом пересесть на коммерческий рейс, Василиса.
— Я знаю. Но Рафаэль ждёт моего ответа завтра.
— Если ты забыла, есть телефон.
— Я не могу сказать «я люблю тебя» любимому мужчине по телефону, — шепчу. — Он признался, что любит меня, несколько дней назад, но я не ответила. Тогда я не была уверена. Или, может, просто боялась признаться, потому что опасалась, что его чувства не настоящие.
— Я с тобой полностью согласна. Этот мужик — мастер манипуляций, он угрожал нашей смертью, если ты не останешься с ним. Кто так поступает с любимым человеком?
— Тот, кто считает, что любовь — это лишь физическая привязанность. — Я смотрю на кольцо на своем пальце. — Он продолжал дарить мне подарки, каждый день все более дорогие, пытаясь завоевать мою любовь. Ему потребовалось много времени, чтобы осознать, что самые ценные вещи в жизни не имеют цены.
— Ты правда веришь, что он наконец это понял? Честно говоря, на твоем месте я бы не поверила. Люди редко меняются. А что, если в итоге он найдет что-то еще, что сможет использовать против тебя?
Боль сжимает мое сердце, но я улыбаюсь.
— У него уже есть такой козырь. И он решил им не пользоваться.
Глава 19
Рафаэль
На следующий день
Сицилия: +7 часов с Чикаго
Частная собственность, 20 миль от Палермо
За три часа до вылета рейса из Чикаго
Кровь стекает по руке, сжатой в кулак, и капает на землю, смешиваясь с уже влажной почвой под моими ботинками. Из горла охранника вырывается гортанное бульканье, когда поворачиваю нож, вонзенный ему в шею по самую рукоять. Его тело несколько раз дергается, а затем постепенно замирает. Я отпускаю мертвеца, и он падает к моим ногам с глухим стуком. Из-за дождя, который идет уже несколько часов, большинство охраны укрылись под деревьями или в караульном помещении, что значительно облегчает задачу по их устранению.
Двигаясь в тени и прячась за листвой, я обхожу дом, который считался главной резиденцией дона сицилийской коза ностра, пока не замечаю еще одного его человека. Парень прислонился к углу здания, устроившись под небольшим выступом, его винтовка небрежно перекинута через спину. Белый провод тянется от телефона в его руке к наушнику в правом ухе. Я качаю головой. Этот идиот слушает музыку во время дежурства.
Мокрая трава глушит мои шаги, когда я подкрадываюсь к нему сзади и дергаю за провод. Охранник вздрагивает и оборачивается, но провод от наушников уже обвился вокруг его шеи. Когда парень
На территории отсутствуют как датчики движения, так и системы видеонаблюдения. Здесь лишь люди и простейшая сигнализация у входной двери. Как и многие самодовольные и самоуверенные личности, которые без особых усилий достигли власти, мой крестный отец считает себя недосягаемым. Вскоре он поймет, насколько ошибается в этом.
Мне требуется чуть больше получаса, чтобы расправиться с оставшимися двенадцатью охранниками. После этого я спокойно осматриваю здание, пока не нахожу незакрытое окно, через которое можно войти внутрь. Проникнуть на объект значительно легче, если сначала устранить охрану. Если не считать того двойного заказа в Германии пару месяцев назад, последнее убийство, которое я исполнил самостоятельно, произошло более десяти лет назад, и мне понадобилось почти четыре часа, чтобы пробраться в охраняемый дом. Мне пришлось миновать двадцать своих людей, чтобы добраться до цели. Это было нелегким испытанием, учитывая, что я сам их всех обучал. Аллард до сих пор иногда вспоминает то бостонское задание, проклиная того, кто сумел обойти его команду и насильно заставить парня, которого держали в подвале, проглотить цианид.
В сравнении с этим, попасть в дом Калоджеро — проще простого. Я давно не был здесь, но до сих пор помню планировку. Поднимаюсь по лестнице и направляюсь в спальню. Достигнув предпоследней двери слева в коридоре, я снимаю глушитель с пистолета и прячу его в карман. Нет смысла действовать тихо, ведь кроме меня и моего крестного здесь никого нет.
Дверь открывается бесшумно. На настенном телевизоре в комнате идет какой-то документальный фильм, звук приглушен, но экран излучает много света на кровать, где спит мой крестный. Я прислоняюсь плечом к косяку и взвожу курок.
Калоджеро удивленно распахивает глаза.
— Buonasera, Cumpari.
Несколько секунд он просто смотрит на меня, а затем резко встает. Его рука тянется к тумбочке. Я прицеливаюсь в ящик и нажимаю на курок. Дерево разлетается на куски, и хлипкая тумбочка переворачивается, падая на пол, обломки разлетаются по углам.
— Что тебе нужно? — хрипит Калоджеро, на его лбу выступают капли пота. — Как ты сюда попал?
— Через окно в кабинете. То, которое ты всегда забываешь закрыть. А что касается моих намерений… Думаю, ты и так это понимаешь.
— Даже ты не можешь быть настолько смелым. Что бы сказала твоя мать, если бы увидела тебя сейчас? Как ты можешь убить человека, который держал тебя на руках у алтаря перед Богом во время крещения? Кто помог тебе стать тем, кем ты являешься сегодня?
— Не смей говорить о ней! — рычу я.
— Она знала правила, Рафаэль. Нарушение кодекса молчания означает смерть! Я ничего не мог сделать. Она это понимала. И она простила меня. Я видел это в ее глазах.
Я вбираю в себя этого человека, которого когда-то уважал, надеясь почувствовать хотя бы каплю сожаления о том, что собираюсь сделать. Но его нет. Человек, который брал нас с Гвидо на рыбалку в детстве, который научил меня менять шину на велосипеде, который давал советы о девушках… он уже мертв. Для меня он умер в тот момент, когда видел, как Манкузо приставил пистолет к голове моей матери и нажал на курок, — и ничего не сделал. Этот человек предпочел коза ностра женщине, которую когда-то клялся любить.