Прелестная беглянка

Картленд Барбара

— А ты скоро станешь самым счастливым человеком, — ответила Петрина.

— А я думала что уже потеряла Фредерика... Ой, Петрина, если бы ты знала, как это чудесно — любить!.. Когда-нибудь ты это тоже поймешь.

— О, в этом я сильно сомневаюсь, но очень рада, Клэр, что ты счастлива.

Петрина поцеловала подругу, и они расстались. Всю обратную дорогу в Стэвертон-Хаус, сидя в удобном экипаже, она думала о сэре Мортимере Шелдоне.

Глава 3

Граф

ловкими движениями завязывал галстук, что всегда приводило в негодование его камердинера, считавшего себя непревзойденным мастером этого дела.

В это время за его спиной раздался капризный голос:

— Почему ты уходишь? Ведь еще рано.

Леди Изольда лежала на кушетке с самым недовольным видом. Не оборачиваясь, граф ответил:

— Я думаю о твоей репутации.

В его голосе прозвучала еле заметная насмешка, но леди Изольде было не до веселья, и она резко сказала:

— Если бы тебя она действительно беспокоила, ты бы женился на мне!

Последовало молчание: граф придирчиво рассматривал результат своих трудов — завязанный замысловатым узлом галстук.

— О нас говорят, Дервин, — сказала, помолчав, леди Изольда.

— Но, Изольда, о тебе говорят с того самого момента, когда ты, словно комета, появилась на светском небосклоне.

— Но я имею в виду совсем другие разговоры!

— Какие же?

— О твоей возможной женитьбе на мне. В обществе утверждают, что мы были бы исключительно красивой парой.

— Общество мне льстит! — насмешливо заметил граф.

Леди Изольда приподнялась, подложив шелковые подушки себе за спину.

— Я люблю тебя, Дервин!

— Сомневаюсь в этом. И говоря честно, Изольда, я не думаю, что ты когда-либо кого-либо любила, кроме себя самой.

— Но это неправда! Никто так меня не возбуждает, как ты!

— Ну, это совсем-совсем другое. И к тому же не всегда залог счастливого брака, Изольда.

— Не понимаю, о чем ты толкуешь! — сердито возразила она — Я знаю только одно: ты губишь мою репутацию и просто обязан просить меня стать твоей женой.

— Обязан? — переспросил он, удивленно подняв брови.

Она взглянула на графа, подошедшего к кушетке, и протянула к нему белые руки.

— Поцелуй меня! Я хочу, чтобы ты почувствовал, как мы нужны друг другу.

Но граф покачал головой:

— Я поеду домой, Изольда, а ты должна поспать, чтобы красота твоя не увяла раньше времени.

— А когда я увижу тебя снова?

— Завтра вечером, на очередном балу. И кто бы его ни давал — Ричмонды, Бофоры или Мальборо, — он ничем не будет отличаться от других балов, на которых мы уже бывали!

— Но ты же знаешь, я говорю не о балах! — раздраженно ответила леди Изольда. — Я хочу быть наедине с тобой, Дервин. Я хочу, чтобы ты меня целовал и обнимал. Я хочу близости с тобой…

Трудно понять, почему графа не тронули страсть, заключавшаяся в этих словах, губы, призывно раскрывшиеся навстречу поцелуям, и огонь, сверкнувший из-под полуопущенных век. Покончив с галстуком и оставшись вполне довольным своей работой, Стэвертон надел вечерний сюртук. Выглядел он очень респектабельно и элегантно, и, несмотря на все свое недовольство, леди Изольда не могла не признать, что более красивого и привлекательного мужчины она никогда не встречала. Но и более стойкого к женским чарам.

Леди Изольда пустила в ход все ухищрения и уловки из своего обширного женского репертуара, чтобы приворожить графа. Сделать его своим любовником ей не составило труда, но вот заставить произнести те слова, которые ей хотелось услышать, она была не в силах.

Граф оглянулся — не забыл ли чего, хотя в тусклом свете трех свечей в канделябре увидеть что-нибудь было непросто. Леди Изольда понимала, что он опять ускользает из ее рук, растворяется в темноте. Правда, на этот раз ей показалось, что она теряет его навсегда.

Пораженная этой мыслью, она вскочила с кушетки, подбежала к графу и бросилась к нему на грудь, зная по опыту, как трудно устоять перед ее обольстительным телом, ароматом надушенных волос, полураскрытыми в ожидании поцелуя губами.

— Я хочу тебя... я тебя хочу, Дервин! — шептала леди Изольда. — Останься, я не вынесу разлуки с тобой!

Ее руки сомкнулись у него на шее, но граф весьма проворно расцепил их и, подняв леди Изольду на руки, довольно бесцеремонно бросил ее на шелковые подушки кушетки.

— Постарайся вести себя прилично, Изольда. Если, как ты сказала, люди о нас говорят, так в этом больше твоей вины, и твоя репутация пострадает больше, чем моя.

Это была бесспорная истина, и леди Изольда могла только в сердцах ответить:

— Ненавижу, Дервин, когда ты обращаешься со мной, как с ребенком!

— Но в тебе совсем нет ничего детского, Изольда, — ответил граф с улыбкой. — Напротив, у тебя очень зрелая натура.

С этими словами он направился к двери. Когда она закрылась за ним, леди Изольда в бессильной злобе стала колотить кулаками по подушке.

И так всегда, подумала она о графе. Он приходит, когда ему это удобно, и уходит, когда захочет. И что бы она ни сказала и ни сделала, это ничего не меняет. С другими мужчинами все было по-другому: они повиновались, как рабы, каждому ее слову. Граф же с самого начала их знакомства выступал в роли ее господина.

— Я заставлю его жениться, чего бы мне это ни стоило! — с угрозой процедила сквозь зубы леди Изольда.

Однако одно дело — пообещать, и совсем другое — выполнить свое обещание.